Замечаю красный капот боковым зрением, и меня настораживает, что автомобиль не обгоняет, а двигается наравне со мной. Испугавшись, я останавливаюсь.

Машина тоже.

Опустив стекло, из салона дорогой тачки на меня смотрит… Виталина.

— Нам надо поговорить… малышка! — заявляет она.

Бросает тачку прямо посреди узкой дороги во дворе. Хлопнув дверцей, выходит из салона.

В реальности она тоже очень ухоженная и красивая, воплощение роскоши и непоколебимой уверенности в себе.

Сегодня пасмурный день, но женщина выглядит так, будто собирается на красную дорожку. Стройная, в черном коротком платье и в облегченной светленькой норковой шубке. С безупречным макияжем и голливудской укладкой.

Оказалось, что я выше Лактионовой на полголовы, но когда она встает рядом со мной и надменно задирает лицо, я словно уменьшаюсь в росте. Становлюсь такой маленькой, паршивой, серой, а она взирает на меня сверху, словно богиня.

Ее взгляд цепкий, прямой — она абсолютно уверена в своем превосходстве. Виталина пахнет дорогими духами, деньгами и успехом, а я насквозь пропиталась нищетой и болью.

Не выдержав ее взгляда, я опускаю глаза и вижу ее идеально чистые черные лакированные туфли с острым носом и на тонких шпильках. И рядом мои когда-то белые кроссовки, ставшие коричневато-серыми из-за въевшейся грязи, которая не отмывается. Еще и на правом небольшая дырка.

Наша встреча — как столкновение двух параллельных вселенных, которые не должны были сойтись. В ее вселенной живет Мирон. Он там свой. Ему там комфортно. А вот я в мире небожителей оказалась чужой, лишней.

— В тебе есть хотя бы капля женского достоинства? Или ты ради богатства мужика готова на все? — пренебрежительно спрашивает Лактионова.

— Есть, — отвечаю я.

— Чудно! — восклицает Виталина. — Тогда я очень рассчитываю, что ты меня поймешь и отстанешь от Мирона. У нас в отношениях был кризис. Мироша разнервничался перед свадьбой, поэтому снял тебя. Не обессудь.

— Свадьбой? — непонимающе хмурюсь.

— Да, — кивает она. — Мы уже несколько лет помолвлены.

Перевожу взгляд на ее руку с аккуратным алым маникюром и замечаю кольцо.

В эту же секунду меня с ног до головы захлестывает волной жара, настолько сильной, что осенний холод перестает ощущаться. Мне становится душно, нечем дышать.

Потому что на безымянном пальце Лактионовой кольцо один в один, как было у меня. Оно тоже из белого золота, «с уникальными выгравированными узорами» как говорил Мирон. Только бриллиант немного отличается формой…

— Вы помолвлены несколько лет? — в шоке переспрашиваю я.

— Именно! И разрывать помолвку не собирались. Мироша выпускал на тебе пар, но в какой-то момент заигрался. Ему стало тебя жаль. Ну знаешь ведь выражение: мы ответственны за тех, кого приручили. Ты была для него вроде комнатного хорька.

Как же так?.. Не понимаю. Не принимаю этого. Ведь Мирон совсем недавно сделал предложение мне.

Мотаю головой:

— Не может быть… ты врешь?

— Нет, дорогуша. Это у тебя помутился рассудок, раз ты возомнила, что такой мужчина, как Суворов, воспринимает тебя всерьез. Алё, деточка, — щелкает пальцами у моего лица, — очнись! Где ты, а где он! У нас с ним тесная связь, общие дела, интересы, цели. Мы из одного слоя общества. А что можешь ему предложить ты, кроме своей вагины?

Я краснею. Жестко. И, к огромному сожалению, мне нечего на это ответить. Виталина раздраженно сжимает свои пухлые губы и достает из кармана шубки бумажный лист.

— Вот смотри, чем закончилось наше примирение в отеле! — И показывает мне снимок с узи. — Я беременна! Жду ребеночка от Мирона.