Я старалась не думать о том, что меня, как какую-то прислугу, поселили в самом конце коридора, не собираясь больше рефлексировать. Для начала мне нужно заняться сыном.

– Вы уже всё? – задала вслух риторический вопрос Мария Петровна, а сама туда-сюда ходила по комнате, качая на руках моего ребенка. – Он у вас такой спокойный, прям загляденье.

– Он еще слаб, – тихо ответила я, стараясь не показать, что от этого у меня побаливает сердечко. – Только-только из реанимации. В иной ситуации я бы порадовалась, что такой тихий, а сейчас меня, если честно, это беспокоит.

Не знаю, почему вдруг начала с ней откровенничать, но Мария Петровна создавала впечатление доброй и понимающей женщины. Не похожа на стерву или сплетницу. Даже глаза у нее сияли при виде ребенка, словно работа ей была не в тягость и делала она ее не ради денег.

– Всё будет хорошо, Ульяна Игоревна. Вот у меня внучка тоже недоношенная родилась, а сейчас вымахала такая дылда, что и не скажешь, что когда-то я ее и на руки взять боялась.

– Можно просто Ульяна, – улыбнулась я и присела на кровать, протягивая руки к захныкавшему сыночку, который услышал мой голос и забеспокоился. Чего это мама на руки не берет, раз рядом без дела бродит? – А у вас, Мария Петровна, сколько детей?

Малыш засучил ручками и ножками, даже будто бы заулыбался, когда я взяла его на руки и прижала к груди. Он сразу же успокоился и засопел, периодически причмокивая губами.

– Можно просто тетя Маша, Ульяна, мы ж не в офисе. Да у меня только дочка и внучка. И те вот год назад в Европу уехали. У меня дочка в Сорбонну поступила, будет архитектором. Муж пять лет назад умер, так что они всё, что у меня осталось.

Ее взгляд покрылся поволокой, и я опустила голову, понимая, почему она выбрала такую работу. Скучала по дочке и внучке.

В этот момент сыночек вдруг открыл глаза, сморщился и стал хныкать. Сколько бы я ни качала его на руках, приговаривая нежности, ему не становилось лучше.

– Не понимаю, – растерянно прошептала я, чувствуя отчаяние, которое лишь ширилось и затапливало меня с головой. Положила его на кровать и проверила памперс, но он был чистым, температуры не было, и, что не так, я не понимала. Моя неопытность заставляла меня трястись от страха.

– У малыша колики, Ульяночка, – быстро обнаружила тетя Маша и начала массировать его животик. – Ты не нервничай, а то малыш чувствует и еще сильнее будет плакать. Сейчас мы тебе поможем, наш сладкий.

Тетя Маша продолжала ворковать с моим сыном, а я встала истуканом рядом, не зная, что делать. С таким я сталкивалась впервые. Как же о многом мне еще предстоит узнать. Материнство для меня ведь внове. Думала, мама будет рядом и всё мне объяснит, но сложилось так, как сложилось.

– А что у вас тут происходит? – появилась вдруг на пороге комнаты вторая нянечка, Светлана. На ее руках ребенка Кристины не наблюдалось, и я нахмурилась, раздраженная ее любопытством и тем, что она оставила мальчика не пойми где и одного. В конце концов, ее работа заключается в том, чтобы присматривать за ним, а не праздно шататься по дому и что-либо вынюхивать.

– У малыша колики, – пояснила ей тетя Маша, продолжая делать массаж моему мальчику.

– Ох, я знаю технику массажа одну, которая может помочь. Давайте я, – сразу же кинулась к нам Светлана, и я не стала ее останавливать и прогонять. Малыш продолжал хныкать, а сама я не знала, что делать, а его самочувствие для меня было на первом месте.

Когда он наконец перестал сучить ножками от колик и успокоился, нервное напряжение меня отпустило, и я присела на кровать, касаясь его чепчика, который за это время покосился.