И я верила. Как последняя дура верила!

Егору впору открывать не вторую точку, а завод по производству лапши, которую он навешал на уши нам обеим. Очевидно, блондинке он тоже врал. «Описывал иначе». Это как, интересно? Старой, страшной, толстой домохозяйкой в бигуди и засаленном халате? С которой он живет как с соседкой по коммуналке и, разумеется, не спит уже лет десять, хотя мы и в браке-то меньше.

Я набираю полную грудь воздуха и рявкаю:

— Ты ничего не хочешь мне объяснить, Егор?

— Да, котик, — надувает губы блондинка, горделиво задевает подбородок. — Давно пора, мне уже не терпится все здесь изменить.

Слова блондинки взрываются в голове, словно граната. Я не выдерживаю, бухаюсь на диван, и по щекам неудержимым потоком катятся слезы. В смысле все здесь изменить? Я с такой любовью выбирала каждую мелочь для этой квартиры! Все здесь на своем месте. Все так, чтобы было максимально комфортно и уютно. И по какому, вообще, праву она собралась тут что-то менять?!

Это какой-то театр абсурда. Губы дрожат, дыхание перехватывает, и я судорожно вдыхаю воздух.

Мне хочется, чтобы это все оказалось плохим сном. Кошмаром, который развеется с первыми лучами солнца.

— Егор? — надтреснутым голосом шепчу я. — О чем она вообще?

— Скажи уже! — наседает на него блондинка.

Муж от такого обоюдного напора делает шаг назад. С натянутой, но все же улыбкой смотрит на блондинку. Когда разворачивается ко мне, его улыбка гаснет, и взгляд наливается такой неприкрытой злобой, что по моему позвоночнику бежит холодок, и я подаюсь назад.

За то время, что я его знаю, он смотрел на меня по-разному, но с такой неприкрытой агрессией — никогда.

— Я хотел сообщить это в другой обстановке, — цедит сквозь зубы Егор. — Так что ты сама виновата.

Я виновата? В чем? Что не вовремя вернулась в свой дом?

Только набираю полную грудь воздуха, чтобы ответить, как муж добивает меня ледяным тоном:

— Это Алла, и она будет жить тут.

Я круглыми глазами смотрю на мужа и отказываюсь верить в то, что он говорит серьезно. Еще сегодня утром все было как обычно, поэтому эта новость огорошивает, выбивает почву из-под ног.

Голова предательски кружится. Перед глазами все плывет, и я хватаю воздух ртом. Не хватало еще упасть в обморок перед тем, кого считала верным и любящим мужем.

— Ты в своем уме? — наконец выпаливаю на выдохе, и голос срывается. — Шведской семьи захотелось?

— Нет, мы разводимся, — коротко отрезает Егор. — Ты съедешь.

— А как же Миша? — охаю я.

— С ним и съедешь, — жестко заявляет муж.

Так заявляет, как будто мы просто гостили у него несколько лет, как будто я не его жена и у него нет сына. Как будто это не он с нежностью не раз повторял, как нас любит.

Меня резко бросает в жар, я плавлюсь, выгораю изнутри. Дикая боль и страшная, невыносимая обида накрывают меня огромной волной, и я взрываюсь:

— Да ты охренел?!

— Вообще-то, — сужает веки Егор, гремит: — Квартира моя, к тому же ты не хуже меня знаешь, что у нас в последнее время не ладилось.

Что-о? Я-то как раз считала, что у нас все пусть и не идеально, но уж точно не «не ладилось». Видимо, в это верила только я. Тем более никаких упреков от мужа в последнее время вообще не было.

Смотрю, как Аллочка с сочувствием гладит Егора по плечу, поджимает губы. Мол, бедняга, как не повезло с женой.

— Алла беременна, — добивает меня муж, — и ей нужны хорошие условия.

Меня ведет в сторону, и я цепляюсь ладонью за подлокотник дивана.

Так вот в чем дело… Я не смогла родить ему родного ребенка, и он нашел ту, которая это сделает. За моей спиной. Вот подонок!