– Смотри-и, не обмани-и! Гы-гы-хгы-хы-ии…

– Эля, Эля-ля-ля-ля… завтра…Эля-я…

Ночью была гроза.

Дождь не прекратился. На завтрак бежим под зонтами, ежась от холодных капель, то и дело коварно падающих за шиворот. Ноги разъезжаются по скользким тропинкам. Дно речки наполнилось бурой стремительной водой. Чтобы попасть в столовую, перебираемся вброд, вода – по щиколотку.

База пустеет. Уехали сибирские ребятишки. Похожие на мокрых птиц, они сидели на пляже под дырявым навесом и ждали лодку. Грустили. Им так хотелось увидеть напоследок солнце.

– Да, ладно тебе! Ты говоришь – мир прекрасен! Мы все так говорим. Но никто не задумывается над тем, что это «прекрасен», только для нас – людей. Что значит «прекрасен» для тысяч других существ?

Что такое красота, вообще? Может быть, только то, что воспринимает хрусталик человеческого глаза, причем, только отражение, понимаешь? Если вдуматься, что мы знаем об истинном положении вещей? О самих, так называемых, вещах? Мы их постигаем с помощью приспособлений наших тел. Мозг получает информацию в виде сигналов – импульсов. Их великое множество. Мозг эти сигналы непрестанно обрабатывает и создает самому себе ту реальность, которую он способен создать, исходя из инструментов, каковыми он обладает. Луч света, отразившись от скалы, дерева, моря, попадает в человеческий глаз, неся некую информацию, потом все это обрабатывается в мозгу, да еще, насколько я помню из школьного курса физики, в перевернутом виде… Посуди сам, что мы видим, и тот ли это мир? – Саша терпеливо слушает. Делать все равно нечего, он поддерживает небольшой костерок, вкусно покуривает, запивая дым чаем. Шеф спит в палатке, женщины ушли на берег за дровами. Тишина и сырость, блаженное безделье. Говорю медленно, потому что говорить мне лениво, но я только что сделала для себя открытие и хочу им поделится. Я знаю, что заходить надо издалека, иначе не поймут. Ольга поддерживает меня:

– …допустим, стрекоза, она ведь тоже постигает мир, но он для нее совсем другой; и лягушка, и змея…

Саша кивает.

– Да, это наш глаз разбивает луч света на радугу, и, таким образом воспринимает предметы – при помощи отраженного света-цвета. Но что такое цвет для собаки? Или той же змеи?

– Угу-угу, – соглашается Саша.

– Так мы же еще пытаемся расшифровать этот мир, по сути, не зная и не понимая его. Мы всегда видим, осознаем, ощущаем лишь его производную. В лучшем случае – первую. Когда сознание не замутнено. То есть, я наблюдаю только при помощи органов чувств.

– Город – он высасывает, – неожиданно комментирует Саша, – а здесь хорошо!

Ветер расталкивает тучи, в просветы протискивается недовольное солнце. Миша звонит в колокол – обед. Вода в реке спала, обнажив дно. В столовке нас мало. Часть народа еще с утра отправилась в поселок, часть – на водопады. Экономистка в коротком розовом халате подсаживается к Советскому:

– Скажите, Валера, когда будет хорошая погода?

– Откуда я знаю, – Валера угрюм сегодня.

– Как! – она широко распахивает глаза, хлопает накрашенными ресницами, – вы же директор!

– Но я не Господь Бог, – довольно грубо обрывает ее Советский.

Она встряхивает обесцвеченными волосами, ложится грудью на стол и говорит с придыханием:

– Как жаль!

Валера вскакивает и уходит.

На пустом пляже стоят девочка и старушка. Девочка ждет старшую сестру из поселка, бабушка – внучку с водопадов. Шторм разбил и вышвырнул на берег плот, построенный одиноким москвичом. Притихшее море лениво лижет обломки.

К ужину народ возвращается. Старушка пытается журить внучку, у нее не получается. Бабушка хлопочет вокруг девушки, спрашивает, не обгорела ли она, не устала ли? И – как же, без обеда?