– Я не сплю.

– По чесноку, я вымоталась. Ты такой занудный, что я чуть не заснула где сидела. Так что трахаться будем потом. Я сосну часок.

– Что ты сделаешь?

– Чо-чо! А еще меня передразнивает, оливкохрен.

– Спасибо, Тармуни, ты почти сделал задачу невыполнимой!

– Вот только над ухом не занудствуйте. Как вас жена терпит?

– Я не женат.

– Вот ни разу не удивлена! У вас даже до траха не доходит, как невеста сваливает. Угадала?

– Спи.

– Снимите ботинки – меня пиздец бесит, что вы обутый в кровати!

– Хм! Скажите пожалуйста!

Но все же спустил ноги с постели и снял ботинки, сдерживая вздох облегчения. Надо же, не замечал, как ботинки сдавливают ноги.

– Легче? То-то. Лан. Я спать.

– Спокойной ночи.

– Споки-ноки.

– Что? Черт… Спи.

За ночь я набросал проект договора по оказанию услуг по обучению и экзаменационной презентации через четыре месяца. Потом удалил документ. Если я не смог донести до этого чучела простым языком, чего от нее хочу, то договор с условиями на семи страницах ее точно напугает.

Это утро я решил посвятить наглядному примеру.

– Доброе утро, Елена, – с улыбкой разбудил я чучело, рывком раздергивая шторы на окнах и подкатывая к кровати столик с легким завтраком.

– А? Чо? Фриц? Я думала, мне приснилось…

Спокойно! Спокойно, Андрей.

Сейчас от моих манер и воспитанности очень многое зависит.

– Елена… Или угодно Милена?

– Не, Лена – норм.

– Отлично. Тогда я к тебе обращаюсь «Елена», а ты зовешь меня Андрей Оттович.

– Как? Отчевич? У тебя обострение?

– Над терпением мне еще предстоит поработать. Вот завтрак. Ешь. Вот униформа… Извини, что нашел. Оденешься. И едем в клинику.

Я честно старался не смотреть на её манеры. Варварские. Полное неумение обращаться со столовыми приборами. То, как девчонка запихивала полный рот еды и крошила на одеяло, давилась, запивала и кашляла.

Встал и вышел на балкон.

Это… Это полный п…ц!

Но пари отменить можно только с заявлением на увольнение, так как работать в подчинении Баграта Тармуни я не стану.

– Ну я всё.

– Рад. Умывайся, одевайся и едем.

– Ну нет, я как бы ночь отпахала и ухожу.

Я оторопел.

– Что?

– Ну ладно, не отпахала, но ты сам не захотел. Оплаченное время кончилось.

Ах да…

Я молча вытащил две купюры в пять тысяч из бумажника и сунул ей в руку.

– Сутки.

Она заторможено смотрела на смятые деньги в своей руке. Неужели принять решение взять или отказаться для нее такое сложное?

– Ну ладно. В клинику, значит? А потом к вам домой?

Я кивнул.

– Ну ладно, – повторила она, странно растягивая слова. – А зачем?

Вот теперь я поймал синеву ее глаз. Стоя против окна, я имел возможность рассмотреть мое чучело в солнечном свете. Блондинка с тонкой костью, хорошей фигурой, если все же поработать над ней, с яркими глазами, вчера показавшимися насыщенно серыми, а сегодня сияющими цветом неба. С большим ртом, слишком большим для такого узкого лица. С привлекательными припухшими губами, на которых еще остались крошки от завтрака и мазок джема в уголке рта.

– Зачем? Я расскажу тебе по дороге. Попробую еще раз.

– Тогда я Леське позвоню.

На мой непонимающий взгляд пояснила:

– Напарнице. Чтоб ментов не поднимала. Волну не гнала.

– Волну ментов?

– Ну ваш зад, помните? Чтоб не засветила!

Я промолчал, еще отчетливее понимая, что у нас двухстороннее нарушение коммуникационного обмена. Как мы будем договариваться? Кто мне сможет помочь? Мутер?

– Звони. Еще не хватало, чтобы моим задом светили перед ментами, – буркнул я.

– Во! Соображаешь. А притворялся болваном. Але? Леськ?.. Тут такое, кароче, дело…

Как договоримся, отберу у нее телефон. Связи со злачными местами надо рвать сразу и окончательно.