Телефонный звонок я ждал, но всё равно он прозвучал внезапно, выдернув меня из мыслительного процесса. Снова звонил Андрей.

– Сможешь ко мне сейчас приехать? – немного странным голосом спросил он. Если бы он не был сейчас дома, я подумал бы, что его держат в заложниках.

– Да, конечно, – ответил я. – Тебе помочь вещи перевезти?

– Чего? – удивлённо спросил Боткин. – Не знаю пока, просто приезжай.

– Ладно, – ответил я.

Не стал больше задавать глупых вопросов, а пошёл собираться. Через двадцать минут я уже подъезжал к фамильному дворцу семьи Боткиных. Наш не особо маленький двухэтажный дом смотрелся рядом с ним утлой избушкой. Я за время пребывания в этом мире ни разу здесь не был, но что-то внутри подсказывало, что бывал раньше и далеко не раз.

На входе меня встретил не Андрей, а дворецкий, который попросил следовать за ним. Немного странно. Мы поднялись по мраморным ступеням широкой лестницы, застеленной ковровой дорожкой на второй этаж. О достатке семьи здесь кричало абсолютно всё: элементы декора с позолотой, картины, антикварные китайские вазы на подставках, люстры, бра в виде позолоченных канделябров и так далее. Мы шли по коридору, и я чувствовал, что мы идём куда-то не туда, комната Андрея находится точно не здесь.

Мы остановились перед большой нарядной двустворчатой дверью. Дворецкий распахнул одну половинку и жестом предложил проследовать внутрь. Сделав шаг вперёд, я понял, что это рабочий кабинет Серафима Павловича Боткина. За столом сидел сам Серафим Павлович, на одном из стульев для посетителей сидел Андрей. Вид у него был немного странный, лицо серьёзное, вытянулся словно лом проглотил и внимательно смотрел в мою сторону, как и его отец. Главу семейства лично я вижу впервые, но лицо показалось знакомым за счёт сработавших в подсознании образов.

– Проходи, Саш, присаживайся, – сказал он и кивнул на второй стул для посетителей.

Я с достоинством приветствовал обоих и сел, куда мне показали примерно в той же манере, как Андрей. Атмосфера была довольно неловкой и словно напитанной статическим электричеством.

– Саш, о твоих успехах и достижениях я наслышан, – сказал Боткин старший. – Об этом знает весь город, а вполне возможно, что и за его пределами. А вот о моём сыне все знают, как о раздолбае и преступнике. То, что его оправдали и освободили на мой взгляд не освобождает полностью от его вины. И, ты представляешь, мне даже кажется, что он это понимает.

Граф печально ухмыльнулся и с некоторой неприязнью посмотрел на сына.

– И вот я не знаю, – продолжил Серафим Павлович, – радоваться мне тому, что он теперь на свободе или наоборот грустить, Саш, как ты думаешь?

– Серафим Павлович, – начал я и прокашлялся, чтобы очистить горло, – думаю, что Андрей давно понял, что он в этой жизни делал не так и не будет повторять своих ошибок. Да и потом, как можно не радоваться его освобождению, это же ваш сын.

– Да, ты прав, – кивнул Боткин старший, – это мой сын. Только вот почему-то в его случае яблочко далеко от яблони упало, словно это не сын, а подкидыш какой-то.

За довольно жёсткой речью и обидными высказываниями чувствовалась спрятанная где-то в глубине тоска и горечь. Я понял, что отец вовсе не ненавидит Андрея, а очень любит, просто долгое время был на него очень зол и сердит, но это не исключает наличие отцовских чувств.

– Серафим Павлович, – начал я, найдя вариант развития событий, – я могу взять Андрея на поруки. Пусто пока работает и учится у меня в госпитале, а дальше вы будете решать, насколько он изменился в лучшую сторону. Я уверен, что вы сможете изменить сложившееся столь негативное мнение о нём, хотя на данный момент оно вполне оправдано.