– А у вас как дела? – спросил я не у кого-то конкретного, а у всех в общем.

– Хреновые у нас дела, Саш, – начал Виктор Сергеевич и тяжко вздохнул. – В первый дом с Иваном Терентьевичем зашли, дверь открыта была, а там два трупа. Тёплые ещё, видать недавно преставились. В следующем плачущая мать с мёртвым младенцем на руках. Сама еле жива при этом. Еле удалось её уговорить, чтобы дала себя вылечить. Так и легла в кровать под капельницу с крохотным трупиком в обнимку. И так почти в каждом доме, здоровых ни одного не нашли.

– И собак ни одной не осталось, – добавил Рябошапкин. – Говорят, что они первыми все повымерли.

– Да у нас всё то же самое, – буркнул Илья, когда я перевёл взгляд на него. – И трупы, и больные. Тяжко нам там пришлось. Особенно детей жалко погибших и их безутешных родителей. Негоже это собственных детей хоронить.

– Да уж, плохи тут дела, – подвёл я итог, раздавая консервы и хлеб из коробки с сухпайками. – Поражение лёгких очень серьёзное, очень много энергии отнимает, еле справлялся, после каждого медитировать пришлось.

Ну тут я сказал почти правду, поэтому и говорилось легче.

– А что это за девчонка с тобой была? – спросил Илья, с азартом открывая банку тушёнки. – Деловая такая, “сама дойду!”, есть-то от горшка два вершка, а туда же, важная птица. Где ты её взял вообще?

– Да вот, представляешь? – произнёс я, вместе со всеми вскрывая консерву и жадно впиваясь зубами в кусок бородинского хлеба. – В семье единственная не заболевшая была, словно иммунитет у неё какой-то есть свой.

– А зачем ты её с собой таскал? – решил уточнить Илья. По его взгляду я понял, что он догадался, что я что-то не договариваю.

– Да она сама за мной увязалась, не знал, как её отвадить, – ответил я, а сам постарался дать Илье понять, что не могу сейчас ответить. Кажется, он понял. – Ходила за мной следом, ждала у ворот, потом шла дальше. Потом за мной сюда пришла, ну а дальше вы знаете.

– Если я правильно понимаю, домой сегодня не поедем? – спросил Рябошапкин.

– Второй раз я себе не позволю уехать, не убедившись, что всё в порядке, – спокойно ответил я, ковыряя вилкой холодное мясо в банке. Можно было разогреть на горелке, но слишком есть хотелось. – Если кто хочет, может уехать на автобусе с другими, я осуждать и обижаться не буду.

– Не дождёшься, – буркнул Юдин. – Вместе приехали, вместе и уедем, тебя не оставим.

– Ты за всех не отвечай, – сказал я ему. – Ночевать в машине то ещё удовольствие, поэтому я так и говорю.

Сказав последнее, я посмотрел на Панкратова и Рябошапкина.

– А чего это ты на нас так смотришь? – недовольно спросил Виктор Сергеевич. – Думаешь, если мы старые, так ни на что не способны? Я за свою жизнь где только не спал, в том числе на земле, на бетоне, на снегу. Так что сон в машине на полуоткинутом кресле далеко не самое страшное испытание в моей жизни, а так, ерунда.

– А я в молодости сельским лекарем работал, – сказал Иван Терентьевич, стоило перевести на него взгляд. – Я и в лесу спал, и в подвале, и на чердаке. Даже в курятнике было дело. Так что и мне не впервой спать не в кровати. Да не о чем переживать, справимся, ничего страшного. Тем более, что у нас такая отличная команда.

– Поддерживаю, – кивнул Дмитрий Ефремович, тщательно выскребая из банки остатки тушёнки куском хлеба. – Тем более, что у меня на завтра планов никаких не было.

– Значит будем спасать мир вместе, – улыбнулся я и достал единственный термос.

Зато большой, горячего чая хватило на всех, а потом уже вскипятим воду на походной горелке и заварим новый. Можно было бы напроситься на ужин в семью Марии, там уже все здоровые, но всё равно остаётся возможность заражения, помещения ещё никто не обрабатывал. Дезинфекторы по словам Обухова должны приехать завтра.