Брэндон, первенец Линды и Брюса, родился в Окленде. Когда Линда была беременна, Брюс сошелся в схватке с мастером кунг-фу, который пытался противостоять тому, чтобы этому искусству учились люди не китайского происхождения. И хотя Брюс вышел победителем, он был крайне недоволен собой. (Для него было характерно всегда пытаться повысить свой и без того уже более чем высокий уровень мастерства.) Позже я спросил Брюса о произошедшем, и он заметил, что у него «ушло слишком много времени» на то, чтобы сломить противника. Это были первые семена того, что позже он развил в искусство джиткундо[3]. С этого момента Брюс постоянно стремился совершенствоваться физически и духовно, досконально изучать механику и науку боя, чтобы наиболее эффективно и умело подчинять себе противника. Обнаружив, что он слишком вымотался в той схватке, Брюс стал еще больше тренироваться, чтобы улучшить форму.

Примерно через год он переехал в Лос-Анджелес, но продолжал время от времени наведываться в Окленд вместе со своими учениками Тедом Вонгом и Дэном Иносанто. В свою очередь, мы с Джеймсом и Джорджем ездили в Лос-Анджелес – по особым поводам, вроде дней рожденья Брюса или Линды; таким образом воссоединялась наша «четверка мушкетеров». Я до сих пор помню, как мы навещали его на съемках «Зеленого шершня» и спали вместе с его датским догом Бо. Другое воспоминание связано с рождением дочери Брюса Шеннон. К тому времени он всерьез занялся силовыми тренировками, и тело Брюса выглядело великолепно. Как раз во время того визита он отвел меня в сторону и показал ставший теперь знаменитым манифест «Моя ясная основная цель», который он написал, чтобы повысить собственную мотивацию.

Многие говорят, что Брюс опережал свое время. Но не настолько, чтобы казаться эксцентричным или не от мира сего. Я думаю, лучше будет сказать, что он был в такой гармонии с собой и окружающим миром, что казалось, будто он идет впереди времени. Он хорошо одевался и легко находил общий язык с окружающими. Он также точно знал, что хочет получить от жизни. Целеустремленность и упорство помогли ему достичь невероятных высот за столь короткую жизнь.

В Окленде я был управляющим в продовольственном магазине, и Брюс часто навещал меня там. Однажды он просидел в магазине восемь часов, чтобы сделать сюрприз ко дню рождения Линды. На листах оберточной бумаги он рисовал прекрасные сценки борьбы кунг-фу. А потом просто взял и выкинул рисунки. Я до сих пор ругаю себя за то, что не достал их из мусорного бака! Они были бы для меня бесценны, и не из-за сувенирной лихорадки по Брюсу, а потому что так я смог бы сохранить воспоминания о дне, проведенном с моим дорогим другом.

Брюс любил повторять, что его имя станет нарицательным, как кока-кола. Так и произошло. Путешествуя по миру, я видел, что имя Брюса Ли известно везде – от Северной Америки до дальних уголков Европы и Азии. Надо понимать, что быть узнаваемым в таких странах как, например, Китай, с его репрессивным режимом, – это великое достижение. И тем не менее, когда я упоминал имя Брюса Ли в Шанхае, местные жители сразу понимали, о ком я говорю.

Просматривая свои заметки, я понимаю, насколько легко мне даются истории о Брюсе Ли. Таков был и он сам. Когда он появлялся, время останавливалось. Он вселял уверенность и вдохновлял. Когда дела мои шли неважно, он неизменно подбадривал меня, и мне становилось легче. Он мог в одну секунду превратиться из серьезного человека в шутника. Он никогда не покидал мой дом, не продемонстрировав моей жене свой великолепный твердый и плоский, похожий на стиральную доску живот. Его чувство юмора и шутки нередко доводили нас до колик. Надеюсь, что воспоминания, которыми я с вами поделился, передают образ и характер Брюса и то удовольствие, которое мы получали от общения с ним.