Если эти преследователи были, конечно.

Но проверять я даже и не думала. Вот умчимся подальше, тогда можно и обернуться. А пока вся моя задача была — удержаться в седле.

Волна выдохлась, когда село осталось позади. Мы окольными тропами все же выскочили на основную дорогу, здесь она набрала еще большую скорость, выкладываясь на полную. Сначала я даже не пробовала ее контролировать, но постепенно стала поглаживать по шее, а потом всерьез взялась останавливать. Знала же, что мой верх вынослив, но лучше бы не доводить до истощения.

— Давай, девочка, понемногу переходи на шаг. Мы оторвались. Мы уже далеко, — проговаривала я, успокаивая и верха, и себя. Запоздало колотилось сердце и накатила паника. Страх стал отчетливым, ведь мое тело могло остаться там — возле поля ячменя. Теперь же я таращилась в темноту и отчаянно пыталась услышать шаги или ворчание котов. Но все заглушало трещание какой-то ночной птицы.

Да уж, был причина, почему отец называл ночи неподходящими для путешествий. Даже если до цели, говорил он, осталось буквально пять часов, лучше разбить лагерь или остаться под крышей, чем ехать в ночь. Хотя, конечно же, он размышлял с точки зрения безопасности, а не скорости. А у меня к тому же выбора не было, когда покидать поместье.

— Спасибо, родная, — погладила я Волну, она почти не вздрагивала, движения ее замедлились. Но мы проехали еще немало, прежде чем я наконец собралась с мыслями и начала проверять, что с поклажей. Лишилась я запасной одежды, а в сундучке, кажется, что-то разбилось, потому что пузырьки во время скачки слишком сильно звякали, хотя и были обернуты в мягкую ткань.

Еще через какое-то время я увидела на обочине колодец и место для отдыха путешественников — такие были расставлены по всем основных дорогам Карменгора. Отличное место, чтобы остановиться, передохнуть и осмотреть Волну. Она уже почти пришла в себя, хотя и была все еще разгоряченной и взволнованной. Но в отличие от лошадей, верхи были выносливее и быстрее восстанавливались. Волне тоже не на пользу пошло бы, останови я ее рывком после скачки или дай я ей воды. Но все же проблем было гораздо меньше.

Я сделала пару глотков, напоила Волну, предложила ей немного еды, пересмотрела зелья и ингредиенты — пришлось выбросить несколько — и распаковала сверток, который мне вручил повар. Потому что, как обычно это и бывало, после волнений у меня заурчало в животе. Савэ, конечно, сдерживала мои порывы «заесть неприятности», но я все равно пряталась и иногда это мне удавалось. А от необходимости перешивать наряды спасало только то, что я не сидела на месте и иногда, погрузившись в работу, как раз забывала и о еде, и о сне.

Содержимое свертка чуть не заставило меня расплакаться. Аккуратно упакованные лепешки и соленое мясо, а также вяленые овощи, я отложила, а вот отдельный пакет, перевязанный цветной бечевкой и украшенный нарисованными цветами, взяла в руки. За оберточной бумагой скрывалась легкая деревянная коробочка с плоской крышечкой — такие отец привез из Ивстрии. Внутри можно было вставить перегородки из совсем тонкого дерева, а получившиеся проемы заполнить едой. И главный повар расстарался — в каждом из небольших квадратов было какое-то блюдо, всего ложка или две, украшенное и вкусное. Конечно, такая еда долго не хранилась, а после скачки еще и немного потеряла свою красоту, но я пробормотала благодарность, вымыла руки и тут же схватила какой-то особо привлекательный кусочек. Прелесть такого вида еды была еще и в том, что блюда друг друга не касались и не смешивались.