– Не сейчас, – командовала я, ерзая на нем.

– Тогда… медленнее, – попытался придержать он меня рукой.

– Здесь! Вот так! – сквозь зубы сказала я и прижала его шершавые ладони к своей груди. – Двигай слегка по кругу.

– Нет. Да… – прошептал он одними губами.

– Да… – выдавила я из себя. – Сейчас. Да-а…

Вот ради этих мгновений все и затевалось. Мы подошли к финалу одновременно.

Адам уже не мог удержаться от глухого рычания, поэтому я прикрыла ему рот ладонью.

Воцарилась плотная тишина, полная последних содроганий, попыток догнать уже ускользающие ощущения. Но в какой-то момент пришло осознание – все, точка. Больше уже ничего не поймать.

Я выдохнула, пару секунд еще помедлила, затем осторожно слезла с Адама и сразу потянулась за салфетками. Как в нем много этой жидкости, тоже избыточно много, какой-то немыслимый перебор. И Адам щедро забрасывает вот это все в меня, и как это тоже неприятно, потому что потом оно течет по ногам и щекочет кожу на внутренней поверхности бедер. И пахнет – совсем не духами.

В кармане толстовки Адама запел, затрепыхался телефон.

– Да иду я, иду, – пробормотал Адам. – Это Виктор, он внизу меня ждет, в машине. До пробок нам надо успеть на склад заехать.

Адам поднялся со скамейки, тоже потянулся за влажными салфетками. Времени принять душ у него не было, поэтому специальные салфетки очень выручали во время этих быстрых свиданий, когда каждая минута на счету.

«Бублик» Адам положил на поднос рядом. Я потом его вымою и положу обратно в ящик.

Адам, морщась и гримасничая, усердно вытирал себя салфетками и бросал их в корзину.

– Могу приехать на следующей неделе, – сообщил он, расправившись с салфетками; подтянул джинсы, которые стреноживали его ноги в районе щиколоток. Застегнул молнию, щелкнул металлической пряжкой на ремне. Одернул футболку, затем расправил толстовку, что была накинута у него поверх футболки.

Я взглянула на настенные часы – в десять минут мы не уложились. Свидание заняло семнадцать минут. Даже восемнадцать…

– Я могу приехать в следующую среду, – своим низким, рокочущим, горловым голосом опять произнес Адам. Даже не произнес, а пророкотал.

– Тише… Нет, у меня дела.

– Какие еще дела? А, понял. Ладно, тогда еще через неделю. Блин, Птен, я каждый раз умираю, почему так долго… Все, пока, до встречи. – Он поцеловал меня. – Пока, Птен!

Я заковыляла за ним (ноги как-то свело после этих «скачек»), закрыла дверь на все замки и направилась в ванную комнату. Кое-как заколола волосы на макушке, затем полезла под душ.

Пожалуй, мой день начался именно с этого момента. Когда я смывала с себя всякое напоминание об Адаме, его запахе, вообще о сегодняшнем свидании.

Пока стояла под теплыми, расслабляющими струями воды, ноги у меня перестали подкашиваться и ныть.

Адама больше не было, а осталась лишь я – чистая, легкая, спокойная. Пустая, как будто звонкая. В состоянии отзываться и реагировать на сигналы, идущие от окружающего мира; способная думать и двигаться, и жить дальше эту жизнь, но уже без мучительных терзаний. Какое-то время можно продержаться – до следующего приступа меланхолии.

В принципе, Адам не так уж и плох, зря я на него злюсь. Да, он любовник, а не любимый, я его едва терплю, но то, чего я жду от него, он делает хорошо. Вернее, у нас с ним – получается, и получается именно то, чего я хочу.

А поначалу, когда мы только познакомились с Адамом, все выглядело не столь радужно. Адам тогда мне признался, что буквально на стену лезет без женщины, а я… ну а мне как-то неудобно уже было оставаться девственницей.