Я был готов к такому вопросу, поэтому ответил, словно по бумажке.
– На территории Пакистана, рядом с кишлаком Карат-Чан находится укрепленный лагерь душманов. Американцы, в составе отделения, обустроили там полноценный штаб. Проникнув туда в темное время суток, я тихо обезвредил американского офицера. Быстро все осмотрел. На одном из столов, в папке, нашел этот бланк. Мне сразу показалось странным его содержимое, поэтому и взял его с собой. По окончании эвакуации я намеревался передать его любому сотруднику контрразведки. Но не смог этого сделать по здоровью, потерял много крови и потерял сознание. Бланк лежал во внутреннем кармане кителя. Вероятно, его изъяли, когда с меня снимали одежду. Ну а как он попал к майору Кикоть, не знаю.
Черненко слушал внимательно, изредка кивая. Чувствовалось – это матерый сотрудник, который «умеет» работать с людьми.
– А что тебе показалось странным в тексте?
– Дата, место. Суть. Чернобыльская АЭС, как и любая другая в Союзе ‒ это объект ядерной энергетики, а это приравнивается к государственной тайне. Очевидно же, что американцы что-то задумали, чтобы… ну не знаю, авария могла бы ударить по энергетике, по экономике. А иначе зачем разрабатывать и держать такие документы?
– Но там нет ни слова о том, что это диверсия! – возразил Черненко, подняв бровь.
– А разве аварии случаются заранее, да еще и по согласованию с нашим потенциальным врагом? – ответил вопросом на вопрос я. Само к слову пришлось. – Возможно, они планировали диверсию, намереваясь выдать ее за аварию.
– Хм… Возможно, ты и прав.
– Честно говоря, меня насторожил другой факт! – начал я, следя за его реакцией.
– Какой же?
– Почему рабочий документ такой важности вдруг обнаружился не где-то под Украинской ССР, а в богом забытом Афганистане? Это же за несколько тысяч километров, в чем смысл? У меня еще тогда возникло ощущение, что этот документ мог готовиться специально для того, чтобы сбить с толку. Ну, как дезинформация, отвлекающий маневр. Но оказалось, что уже все сделано. Майор Кикоть сам сказал, что авария была предотвращена неким Савельевым.
Тут я схитрил. Кикоть этого не говорил.
– Да, есть такой человек, – ответил Черненко.
– Выходит, бланк с телеграммой подлинный? Не фикция? – предположил я, подключив актерское мастерство. – И раз Савельев решил проблему, значит, где-то было еще какое-то подтверждение тому, что американцами готовится диверсия?
Черненко не ответил. Видно было, что на эту тему он говорить не намерен. Уже не со мной – точно. Видимо, ему не понравился тот факт, что я полез туда, куда не следует. А я сделал это тоже не просто так – Савельев точно их человек. И они в курсе, что именно произошло на ЧАЭС двадцать шестого апреля.
Он молча собрал все документы, сложил в планшет.
– Вот что! Товарищ сержант, выражаю вам благодарность за предпринятые меры предосторожности! – спокойно произнес полковник. – Молодец, так держать! Настоятельно рекомендую вам забыть о том, что связано с Чернобылем. Забыть про телеграмму, про Савельева. Эта проблема уже решена, комитет об этом позаботится. Это понятно?
– Так точно!
– Хорошо. Ну, вопросов у меня к вам больше нет, поэтому не задерживаю!
– Есть! – отозвался я. Затем встал, вновь вооружился тростью и направился к выходу. Закрывая за собой дверь, я буквально почувствовал на спине взгляд полковника.
Оказавшись в коридоре, я увидел Кикотя и Игнатьева. Они о чем-то разговаривали в стороне. Увидев меня, Кикоть застыл в каком-то странном ожидании. Будто я должен выкинуть какой-нибудь номер.