Игнатьев слушал молча. Возразить ему было нечего, несмотря на то, что я исказил информацию касательного того, откуда у меня такая информация. Ложь во благо.

– Кстати! – добавил я, после небольшой паузы. – Кикоть как-то разнюхал, что мы не отразили в рапорте о том, что потеряли агента ЦРУ во время стремительного отступления из того кишлака!

– Ну, неудивительно! – выдохнул Кэп, отвернувшись к окну. – Это, конечно, хреново. Но некритично. Агент все равно был мертв, какой смысл рисковать жизнями, чтобы довести до базы труп…

– Тут тонкий момент. Почему мы не внесли это в рапорт?

– Я решу этот вопрос.

– А что, если тот американец выжил?

– Да ну, вряд ли. По тебе стреляли около десятка душманов, в агента попало несколько пуль. Даже если и выжил, кто ему там оказал бы помощь?! Не думаю, хотя все возможно. Ты хочешь обсудить это с ним?

– Думаю, он поймет. Майор Кикоть очень упрямый, настойчивый и самодовольный баран! И при всем этом, умный и расчетливый! Но явившись сюда для того, чтобы задержать меня, он серьезно просчитался. Зубы об меня сломает! И полномочий у него таких нет, хотел меня припугнуть, чтобы я выдал ему желаемое за действительное! Правда, пока я с ним беседовал, понял, что он основательно за меня взялся. Вернее, я давно это понял, еще там, в госпитале… Но оказывается, все это время он только и думал о том, как бы поймать меня на «горячем». Я, конечно, понимаю, что при такой серьезной и ответственной работе, как обеспечение безопасности государства, у такого человека как Кикоть, должна быть железная хватка и невероятное терпение… Острый ум, природная подозрительность и полное недоверие к людям. А еще проницательность, хорошо подвешенный язык и еще уйма разных качеств. Но сейчас у меня складывается впечатление, что его нездоровое стремление сделать из меня врага, перерастает в натуральную паранойю.

– Пожалуй, в этом ты прав! – Кэп кивнул, затем взглянул на часы. – Так, ладно… Сейчас возвращаемся обратно в коридор. Подождем, пока полковник Черненко побеседует с майором. Думаю, тебе он тоже захочет задать пару вопросов относительно того компромата. Будь наготове, не ляпни лишнего. Я-то понимаю, что все, что ты сделал, было на всеобщее благо, вот только в КГБ этого не поймут. А потому нужно продолжать утверждать одно и то же. Документ был найден в штабе у американцев.

Я кивнул. Мол, это само собой.

Вышли в коридор. Прождали совсем немного.

Дверь ординаторской с тихим скрипом открылась, оттуда показался Кикоть.

– Громов, зайди! – мрачно произнес он.

Я подчинился, прошел мимо майора. Тот весь вспотел.

Не сказав ни слова, я вошел в кабинет. Кикоть за мной.

Комитетский полковник сидел за столом и внимательно перебирал бумаги. Заметив мое появление, он кивнул на свободный стул.

– Садись! – полковник посмотрел на майора. – Пока подожди за дверью!

Кикоть нахмурился, но сделал, как велели, закрыв за собой дверь.

Несколько секунд мы сидели молча, был слышен лишь шелест документов и бумаг, который перебирал Черненко и перекладывал из одной стопки в другую.

– Сержант Громов, верно?

– Так точно.

– Я полковник Черненко, КГБ СССР. Отдел называть не стану, в этом нет никакого смысла. Для начала хочу сказать, что ты молодец. Еще и года не прошло, как ты в армии, а уже такие достижения. И награды, и звания… Еще и обучение в специальном центре ГРУ. Похвально. Кстати, слышал о вашей операции в Пакистане и о том, что большую часть плана придумал именно ты. Это хорошая черта. Инцидент с «Закатом», конечно, серьезный изъян… Уже все утрясли, последствий не будет. Впрочем, вряд ли тебя это беспокоит. Кгхм, так… Давай поговорим об этом бланке? – он показал мне «залипуху». – Где ты его взял?