Именно под такие параметры и попадал наш ГАЗ-69, коих а Союзе наклепали достаточно. В силу своей простоты в эксплуатации и обслуживании, хотя он и морально устарел, но очень нравился афганским моджахедам. И даже генералам. А все эти хвалёные японские «Тойоты» и «Мицубиши» у афганских начальников были лишь для красоты – на крупных боевых выходах использовались именно советские машины.

Отъехав от опасного места на пару километров, где всё ещё оставались душманы, водитель ГАЗ-69 чуть замедлился, выбирая удобный путь. Судя по всему, он искал съезд в то самое ущелье, где мы ранее разгромили их караван с наркотой.

Чувствовалось, что он с пустыней на «ты». И хотя машину нещадно трясло, кидало из стороны в сторону, она свободно проходила даже по самым сложным местам. А вот о машине сопровождения такого сказать было нельзя – она то и дело отставала, пыталась срезать путь по более простым участкам, лавировала вокруг блуждающих барханов.

Земля была то твердой, то встречались продолжительные песчаные участки.

В один из таких моментов, когда сопровождающие отстали метров на сто, я и решился действовать.

Вокруг было достаточно много шума, который скрывал мою возню – пришлось снять с себя всё лишнее, чтобы не стесняло движений. Вообще тот, кто когда-либо ездил на таком транспорте, знает, что у «Газика» есть несколько модификаций. А некоторые шибко умные афганские механики, с помощью лома, кувалды и сварочного аппарата, удлинили кузов, сверху затянули тентом. Сделано это было для того, чтобы в машине можно было возить чуть больше оружия, чуть больше боеприпасов, ну и соответственно, людей. Хотя, конечно, кустарная модификация дала немного.

В самом кузове, я вдруг обнаружил противотанковую мину. Она оказалась старой, но вроде бы, боеспособной. На кой-чёрт духи возили её с собой, было неясно. Ведь советские танки просто так по барханам и холмам не ездили. Мина просто болталась одна-одинёшенька, ожидая своего часа.

Возможно, её можно как-то использовать в своих целях.

Аккуратно сняв с себя разгрузку, автомат и боеприпасы, я оставил при себе только нож. Также снял с себя головной убор, а арафатку оставил. Быстро и ловко перевалившись через перегородку, я решительно приставил нож к горлу Али Хадида и сильно надавил.

Лезвие чуть скользнуло по густой бороде, после чего упёрлась в кожу. От неожиданности моджахед резко дёрнулся, попытался схватиться за оружие, но я громко произнёс на пушту, чтобы тот даже не думал сопротивляться.

– Сидеть, собака!

Коротко и ясно. Русский он, по-видимому, знал.

Не знаю, понял ли он меня правильно, но сопротивляться, действительно, перестал.

Сидевший рядом с ним водитель возмущённо вскрикнул, резко сбросил скорость и попытался схватиться за оружие, но тут же получил от меня команду продолжать движение. Для наглядной убедительности, я ещё сильнее надавил на нож и Али взвыл. Может, от боли, а может, и от страха. Мне всё равно.

Это подействовало, водила замер в нерешительности. Я указал знаком на его автомат – мол, давай сюда.

Лица моего они почти не видели. Кроме глаз.

С гневным взглядом он все-таки протянул его мне. Конечно же, это было не всё оружие, которым они могли воспользоваться – может быть, было еще. А может, и нет. Ситуацию сложно было держать под контролем, особенно учитывая быстро меняющуюся обстановку.

Знаками указав водителю свернуть влево за следующим барханом, я быстро обернулся назад и мельком оценил обстановку позади машины – пикап сопровождения на несколько мгновений скрылся из вида.