Вздохнув, я закрыл журнал:

— Так, понятно. Идем дальше. На прошлом занятии мы с вами рассматривали теорию применения мольфарских навыков в экстремальных условиях. Сегодня мы продолжим изучать тему, поэтому все дружно открыли конспекты и… приготовились внимать.

 

 

***

 

 

Вий-Совяцкий быстро шел по коридору, чувствуя, как сверлят спину упыри своими отвратительно серебристыми глазами. Хвеся, завидев такую орду в приемной, невольно потянулась к метле. Пришлось зыркнуть на нее нехорошим взглядом, чтобы вела себя прилично.

— Хвесенька, прошу вас, голубушка, принесите две чашечки кофе.

— С кардамоном, — пискнул Олег Васильевич, — очень хорошо освежает.

— А… — начала Хвеся, явно пытаясь намекнуть, что две чашки кофе на восемь персон будет маловато.

— Две чашки, — с нажимом произнес Вий-Совяцкий и быстро зашел в кабинет.

Упыри неприятно похихикали и скользнули следом. Радовало, что говорил только один. Впрочем, этому было объяснение.

— Присаживайтесь, господа, — как ни в чем ни бывало сказал он, указывая на кресло.

Повисла тишина. Вий-Совяцкий подхватил из шкафа толстенную папку с потрепанными завязочками. Положил ее на стол, а сам устроился в кресле. Упыри не шелохнулись, только Олег Васильевич приподнял уголки губ в кривой ухмылочке.

Распахнулась дверь, и в кабинете появилась Хвеся. Бросила настороженный взгляд на стоявших упырей, поставила поднос с чашками на стол и быстро выскользнула в приемную.

— А кардамон-то не забыла, — довольно пропищал Олег Васильевич и плюхнулся в кресло. — Начнем?

Вий-Совяцкий невозмутимо взял чашку, отпил глоток, нарисовал в воздухе сложный символ, и замок с громким щелчком захлопнулся.

Олег Васильевич тоненько захихикал. Остальные упыри повторили, в результате чего звук оказался крайне мерзким.

Вий-Совяцкий принялся перелистывать отчет по успеваемости первокурсников.

— Долго будет этот маскарад? — спросил он.

Все семеро тяжело вздохнули. Олег Васильевич только хмыкнул и хлопнул в ладони — шесть упырей растворились в воздухе. Теперь вместо сухонького маленького старичка напротив Вий-Совяцкого сидел высокий мужчина, едва перешагнувший тридцатипятилетний рубеж. Темная строгая одежда — затянут по самое не балуйся, даже верхняя пуговица воротника-стойки застегнута наглухо. Лицо — худое; светлые брови вразлет, длинный прямой нос, узкий подбородок, тонкие губы. Глаза — светло-серые, с едва заметной серебристой искоркой, волосы — бесцветно-белые, аккуратно зачесаны назад. Вид такой, словно только что вышел из парикмахерской. Руки затянуты в неизменные белые перчатки. На безымянном пальце правой — массивный платиновый перстень с вырезанным из белой яшмы черепом. Вий-Совяцкий никогда не видел его без этих перчаток. Создавалось впечатление, что Олег Вещев попросту боялся запачкаться о бренные вещи этого грязного мира. Упыри, конечно, бывают разные. Этот — живое доказательство. Точнее, не совсем живое.

— Ты мне что-то не особо рад, — заметил Олег, взяв фарфоровую чашку с розочками за ручку, изящно так, всего двумя пальцами. Пальцы у него, кстати, длинные, до безобразия гибкие. Пианистом бы быть, да только еще неизвестно, какую мелодию он наиграет. Да и голос — ни следа от первоначального писклявого тенорка — мягкий раскатистый баритон.

— Скорее, озадачен, — хмыкнул Вий-Совяцкий. — С каких пор ты ходишь в виде комиссии по университетам?

Олег попробовал кофе, благосклонно кивнул и откинулся на спинку стула:

— Твоя секретарша явно не в восторге.

— Моя секретарша имеет распоряжение выметать поганой метлой каждого упыря, посмевшего приблизиться к ректорскому кабинету, — не смутился Вий-Совяцкий. — Впрочем, ты сам видел.