— Видишь как. То ли безмерно добрый человек был…

— То ли место это так повлияло, — осенило меня, — не зря напридумывали баек про Чумацкий Шлях.

— Может, — согласился он, — поэтому держи крепко.

— А ты?

Громов криво ухмыльнулся и похлопал себя по бедру, возле его ладони тут же мелькнул еле заметный огонек.

Брови недоуменно поползли вверх:

— Полог невидимости на бартке? Ты что, везде с ней ходишь?

— А то, — довольно осклабился Кирилл, — лишней никогда не будет. Пошли уже.

Звуки больше не повторялись. Дымный кот увязался за мной. Кирилл только неодобрительно поглядывал на него, но ничего не говорил. Я тоже не умничал: если, не приведи бог, мое создание не растворится в ближайшие полчаса, то надо будет срочно что-то решать. Местечко запросто могло наделить его разумом.

Узкая горная тропка спускалась вниз, к темным водам озера. Надо же, только звезды светят, а так хорошо все видно. И пейзаж вроде какой-то знакомый. Из-под ноги выскочил камешек, я покачнулся, но Кирилл ухватил меня за шиворот.

— Смотри под ноги, — буркнул тоном старика, что я даже невольно кинул на него взгляд.

И впрямь что-то происходило: Громов сгорбился, шел медленно, словно было тяжело. Назад не смотрел, а окликнуть почему-то язык не повернулся. Эх, проделки Чумацкого Шляха!

Озеро закрывали заросли кустов, только чуть виднелся поблескивавшая под звездными лучами водичка. Раздался шорох, ветки дрогнули. Пролетел стон:

— Не-е-е-т…

Я только крепче сжал палку. На крики о помощи не похоже, но мало ли кто там прячется — может, Цимбалист проказничает? С него станется учудить шалость. Правда, это ему шалость, а мы потом костей не соберем.

Я прошептал несколько слов, однако Кирилл развернулся и зажал мне рот.

— Тише, — шикнул он, — вдруг тут чары против нас обернутся.

— От охранки ничего дурного не будет, — возразил я.

— Знаю, но вдруг она перекинется на…

Он резко смолк. Воздух застыл в легких. Раздвинув черные ветви, к нам медленно выползало мертвенно-бледное существо.

Мы с Кириллом медленно попятились. Существо замерло, белесые длинные пряди его закрывали лицо. Оно издало гортанный вопль, я вздрогнул. Голова вдруг закружилась, кровь вспыхнула огнем, даже захотелось глянуть — не разжег ли кто рядом костра?

Длинная белая рука существа потянулась к Кириллу. Он шагнул назад и вдруг так и замер, с едва приподнятой ногой. Согнутые пальцы прошлись по его ступне, существо вдруг злобно зашипело и отпрянуло.

— Закоханий[1], — разобрал я слово и замер от внезапно возникшей догадки. Неужто прыстрастник? Дух плотских утех и потерянных душ? Не поверил бы вовек, что он может выглядеть столь мерзко, но голова кругом, пьяно-шальное состояние и, кхм, черт… возбуждение. Будто смотрю не на белокурую сестричку девочки из «Звонка», а на настоящую красавицу.

Шипение повторилось и резко оборвалось. Кирилл рухнул без чувств, прыстрастник потянулся ко мне.

— Чистый, свежий, — выдохнул он, — еда…

Последнее слово отрезвило, да так, что я с размаху треснул прыстрастника по голове. Удар вышел вскользь, миг — возле меня стояла обнаженная красавица. Белокурые волосы мягкими волнами спадали до бедер, алые губы улыбались, в глазах — все звезды Чумацкого Шляха. Нежные руки обвили мою шею, дыхание обожгло скулу.

— Так как, красавец? Прогуляешься со мной до озера? Искупаемся при свете луны?

Не смотри, не смотри ей в глаза, мольфар, если жить хочешь. А жар-то от тела идет ого-го! Так бы сжал покрепче, впился в губы… Какое там озеро? Здесь тоже ничего, трава мягкая, ночь на дворе, хоть и прохладно, а, да неважно! Все равно есть как согреться.