Подлинность учений подтверждается тем, что, как только Геше-ла отбросил восемь мирских дхарм, ему больше не пришлось ходить в деревню за продуктами. Один кадампинский геше (кажется, Бен Кунгьел) сказал: «Прежде мой рот был занят поисками еды, но я её не находил. Теперь же еде трудно найти мой рот». Это означает, что прежде чем обратиться к Дхарме, прежде чем отбросить восемь мирских дхарм и привязанность к этой жизни, он много трудился, чтобы раздобыть пищу, но у него ничего не получалось. Однако когда он отрёкся от своих желаний, у него появилось столько пищи, что ей стало трудно попасть к нему в рот.

Лама Еше любил поддразнивать Гена Джампу Вангду, одного из самых выдающихся практикующих медитацию старшего поколения в Дхарамсале и Далхаузи. Он приступил к медитации много лет назад, ещё в Тибете, а в Далхаузи обрёл шаматху – безмятежность ума. Однажды во время учений Его Святейшество Далай-лама сказал, что необходимо стараться экспериментировать с шаматхой, то есть на неё медитировать. Его Святейшество послал на проверку в Далхаузи, где многие занимались медитацией, геше Рабтена Ринпоче. Геше Рабтен Ринпоче жил в Бакса и был первым учителем, который познакомил меня с дуйра, вводным предметом по философии, своего рода её «азами». Позже, когда геше Рабтен Ринпоче сдал экзамен на степень геше лхарамбы, офис Его Святейшества пригласил Геше-ла в Дхарамсалу помогать Его Святейшеству. Кажется, в это же время туда пригласили и Лати Ринпоче. Геше Рабтен Ринпоче долго прожил в Дхарамсале, а затем Его Святейшество направил его в Далхаузи.

В Далхаузи группа практиков медитации, геше и лам-перерожденцев, получивших хорошее образование в монастырях в Тибете, продолжала обучение под руководством великого ламы Трехора Кьёрпона Ринпоче, который стал геше одновременно с Серконгом Дордже Чангом, великим йогином, подобным Марпе и Миларепе. Позже Серконг Дордже Чанг жил в гелугпинском монастыре у ступы Сваямбхунатх в Непале. Этот монастырь расположен ниже ступы, там, где люди оставляют свои машины перед восхождением на вершину холма Сваямбхунатх. А до того Ринпоче жил в непальской семье в доме на вершине холма.

В Бакса я был наслышан о Серконге Дордже Чанге и очень хотел познакомиться с этим великим йогином. Однажды я поехал на встречу с ним вместе с Ламой и Зиной, русской женщиной, которая стала нашей первой западной ученицей. Она была из семьи аристократов и её называли «княжна Рачевски». Мы, кажется, остановились в доме одного из сыновей Чини Ламы, старого смотрителя ступы Боднатх. У сына Чини Ламы было два дома, и мы гостили в обоих. Судя по всему, дома, который стоял у дороги и был отмечен изображением двойной ваджры, больше нет. Кажется, мы прожили в том доме почти год. Некоторое время мы жили в зелёном доме, а затем переехали в дом с двойной ваджрой.

Итак, однажды мы втроём поехали на ступу Сваямбхунатх. Наверное, у нас была какая-то кармическая связь, потому что не успели мы подойти к дому Серконга Дордже Чанга, как по лестнице спустился простой на вид монах. Он спросил, что нам нужно. Мы ответили, что хотим увидеть Серконга Дордже Чанга. Тогда монах сказал: «Подождите» и, видимо, пошёл в уборную. Поднявшись, мы обнаружили, что этот монах и есть Серконг Дордже Чанг. Мы просто не знали, как он выглядит.

Благодаря общению с Зиной мы посещали многих высоких лам других тибетских традиций. Иногда у неё были свои вопросы, а бывало, что Лама помогал ей их сформулировать.

В комнате рядом с кроватью была стопка текстов, и Зина попросила Серконга Дордже Чанга: «Не могли бы вы прочесть что-нибудь из этих текстов?» Думаю, это был необычный вопрос