– Я... не твой, – хрипло и удивлённо ответил Пашка. Это были первые слова, которые он произнёс в детском доме. 

– Дурак, – Милка беззаботно рассмеялась. – Немой – значит тот, кто не умеет разговаривать. Человек, у которого нет языка. 

– У меня есть, – Пашка озадаченно высунул язык, продемонстрировав его этой странной девчонке. 

– Ну вот, – удовлетворённо кивнула она. – Значит, говорить ты умеешь. Так как тебя зовут? 

– Паша.  

– А фамилия? 

– Калинин. 

– Красиво, – милостиво признала она. – Но “Милана Елисеева” всё-таки  звучит красивее, да же? 

Пашка, в общем, не возражал. 

– А сколько тебе лет? – не унималась Милка. 

– Четыре. Скоро будет пять, у меня двадцать восьмого октября день рождения, – тут Пашка совершенно некстати вспомнил, что больше у него не будет весёлых празднований с подарками, воздушными шарами, походами в детское кафе, цирк или парк аттракционов вместе с мамой и дворовыми приятелями. Его нижняя губа снова оттопырилась и предательски задрожала. 

– Только не реви опять, – поморщившись, сказала Милка. – А у меня день рождения тридцать первого декабря. Мне тоже будет пять. Представляешь, какой ужас?! 

– Почему? – не понял Пашка. Нижняя губа как-то сама собой перестала дрожать. 

– Почему?! Да потому что все встречают Новый год и никто не помнит о том, что вообще-то у меня тоже праздник! 

Пашка действительно даже не подумал об этом. 

– И... тебе не дарят подарки? – спросил он неуверенно. 

– Дарят, но не на день рождения, а на Новый год. Как и всем остальным! В этот день все и так получают подарки! – возмущённо воскликнула она. – Это нечестно! И дед Мороз заставляет меня рассказывать стихи под ёлкой, хотя я вообще ничего не должна делать в свой день рождения! 

Пашка задумался, как бы он себя чувствовал, если бы ему ради подарка на собственный день рождения пришлось учить какие-то дурацкие стихи. Да ещё и подарок вручили бы не только ему, а всем его друзьям и знакомым. Выходило как-то не очень весело, и он ощутил нечто вроде сочувствия по отношению к Милке. 

– Ну вот, мы пришли, – девчонка кивнула в сторону двери, за которой обитала сестра-хозяйка. – Попроси у Тамары Сергеевны сухие штаны и трусы. Да иди, иди, нечего стесняться! А то так и будешь ходить мокрый и грязный.  

Он послушно сделал шаг вперёд, но, уже взявшись за ручку двери, вдруг нерешительно обернулся: 

– А ты меня подождёшь? 

– Сейчас мне некогда, – деловито отозвалась она. – Но ты не переживай, Паша Калинин. Я тебя найду. 

11. 9

Ночью Пашка долго ворочался на своей чистой и удобной, но всё-таки казённой постели, прислушиваясь к сопению остальных мальчишек, которые уже давным-давно мирно спали. Сам он никак не мог заснуть. Было неуютно, одиноко и немного страшно – новое место, чужие люди, страшные бесформенные тени по углам, таинственные шорохи и звуки... 

Мама обычно читала ему книжки перед сном, рассказывала сказки или пела песенки, брала за руку и целовала в щёку. Как же ему её не хватало! На глаза вновь навернулись слёзы. Вот если бы здесь сейчас была хотя бы Милка... Он ждал её весь день до самого вечера, высматривал в столовой во время ужина, но в глазах рябило от пёстрой и разношёрстной ребячьей толпы, сложно было разыскать в этой куче свою новую знакомую. 

Почему-то его тянуло к Милке. То ли потому, что она первой протянула ему руку помощи, не насмешничала и не дразнила, то ли потому, что с ней... было интересно и спокойно. Её голос обладал какой-то особой магией, которая усмиряла страх и позволяла чувствовать себя легче. 

Наволочка быстро вымокла от слёз, и Пашка перевернул подушку на другую сторону, стараясь не слишком громко всхлипывать. В этот миг дверь тихонько скрипнула и отворилась. Узкая полоска света из коридора пересекла спальню мальчиков и тут же исчезла. По полу уверенно зашлёпали чьи-то босые ноги.