Значит, меня прячут, скрывают от всего мира? И поэтому не пустили туда, где звякал колокольчик?

Почему? Одежду можно поменять, волосы - спрятать. Что ж такого во мне, что нужно скрывать?! Я обняла Кусимира двумя руками, прижала к себе, будто хотела его защитить. Или сама хотела защититься за ним, скрыться от опасностей этого мира?

В общем, сам по себе Гилерм при более близком знакомстве оказался вполне себе ничего. Просто забоялся, что меня, такую всю из себя неместную, кто-нибудь увидит. Да и вообще он был спокойный, улыбчивый, уравновешенный, как и большинство пожилых и повидавших мир людей.

Он и говорил, и вел себя взвешенно и даже успокаивающе. Часто брал мою ладонь в свои руки и гладил, если что-то не получалось. Улыбался так поддерживающе. Ободряюще даже. Одним словом - добрый дядюшка.

Кота моего любил. Тоже.

А я очень нервничала из-за Кусимира. Он же мерзкая скотина - берёт, где не клал, жрёт что ни попадя, дурниной орёт опять же... А вдруг выставят нас на улицу из-за этого? И что тогда? Куда мне?

Потом ещё выяснилось, что кот моих благодетелей не терпел. Он вообще не ангельского был характера, но Жажу не любил сильно. И Пенгуэна. И что самое удивительно - дядюшку тоже!

И если в отношении первых двух ещё всё понятно и я полностью солидарна, то почему кот не любил Гилерма, было нелогично. Ведь он всегда находил что-нибудь вкусное, чтобы угостить наглую кошачью морду, никогда не пытался, как Жажа, его схватить, никогда не ругал.

Но кот не давался погладить, шипел, огрызался, уворачивался.

Кусимир с крыльями - это почти тот же Кусимир, что и без крыльев, только с вредностью иного характера. Избирательной. И избрал лысая скотина себе странный способ выразить этот характер. Он выбрал меня единственной, кого любил. Если это вообще была любовь. Но так или иначе, ко мне он забирался на ручки, позволял гладить и чесать за ушком, а всех остальных игнорировал.

Даже реже стал появляться в доме. И Гилерм, и Жажа это заметили, потому как спрашивали, где же мой кот, которого они называли странным словосочетанием, которое я переводила как ангел-кот.

Ха! Что кот, это я согласна, а что ангел - наглая ложь!

И где он пропадал, я не знаю.

Но в моей каморке вылезал из совершенно невероятного угла и впихивался ко мне на ручки. Гладить его, конечно, не позволялось, но согреть бочок, почесать шейку и за ушком требовалось обязательно.

И согревала, чесала и гладила, радуясь хотя бы этим крохам любви. Кусенька мой, Кусенька, эх!...

5. Глава 5

- Идёшь со мной, - Пенгуэн бросил мне под ноги хозяйственную корзину, брезгливо дёрнул носом и отвернулся.

Руки были мокрые - я мыла посуду - словить не смогла. Да и не получилось бы. Даже если бы коротышка бросил не под ноги, а в руки. Просто я очень удивилась. Даже рот приоткрыла. Что?! Идти с ним на рынок?

- А... - выдавила, позабыв все слова. - Гилерм?..

Я беспомощно махнула мокрой рукой в сторону тёмной подсобки, туда, где скрывался выход в лавку. Пенгуэн повернулся ко мне, глянул так, что даже уши дёрнулись. У меня дёрнулись, между прочим.

- Можно. И Ленарди, и Гилерм. Бери, - процедил он, едва шевеля губами, и кивнул на корзину, из которой выглядывала пара корзинок поменьше и мешок для хлеба, - и идём.

На пальцах его сверкнули маленькие молнии. Не знаю, каково это — получить магическим разрядом, но пробовать не хотелось. Я захлопнула рот, вытерла руки и только сглотнула нервно.

Идём? Да он издевается?

Хорошо, благодетели не против. Хотя это и странно, но... как я пойду?

Оглядела себя - неновая, не самая чистая одежда. Хоть и перешитая по фигуре, но явно с чужого плеча. Причём видно же, что с мужского! А женщины тут ходят только в платьях, в длинных юбках - я иногда выглядывала из-за косяка подсобки в торговый зал, да и окна лавки позволяли тайком наблюдать местные моды.