Маргарита Васильевна, казалось, только и ждала этой фразы: она сразу ударила по клавишам. Я запел… И тут же остановился.

– Лучше про аиста, – предложил я.

Маргарита Васильевна, не дав мне опомниться, сразу же заиграла. У меня хватило духу на первый куплет.

– Может быть, лучше без аккомпанемента? – точно извиняясь перед Маргаритой Васильевной, предложил дирижер хора.

– Как вам будет угодно, – сказала она.

Я понял, что без аккомпанемента мой голос будет совсем уж беззащитным и одиноким. Со страху я громко, будто конферансье объявил:

– Бизе! Детская песенка из оперы «Кармен»!

Эту песенку мы как-то разучивали на уроке пения в школе.

– Правильно! – воскликнул Виктор Макарович. – Оперу «Кармен» написал Жорж Бизе. – И, обратившись к Маргарите Васильевне, добавил: – Он любит музыку!

Она негромко хлопнула крышкой рояля, словно поставила точку.

– Мы с вами никогда не обманываем детей, Виктор Макарович. У мальчика нет ни слуха, ни голоса. Ни чувства ритма!

«Весь в отца!» – сказал я себе.

Повернувшись к маме, Маргарита Васильевна повторила:

– Ни голоса и ни слуха! Но от этого не умирают.

Мама взяла меня под руку и гордо выпрямилась.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – поспешил успокоить ее Виктор Макарович. – Голос у него, безусловно, есть…

– Голос и слух есть у каждого человека. Кроме, конечно, глухонемых! – объяснила Маргарита Васильевна.

Мама опять выпрямилась.

Виктор Макарович остановил ее: кажется, ему не хотелось со мной расставаться.

– А ну-ка, произнеси еще раз: «Бизе!» И так далее…

Я произнес.

Виктор Макарович победоносно взглянул на свою помощницу:

– Слыхали?! А вы говорите: «Нет голоса». Нам ведь нужен ведущий программу – мальчик с открытым и приятным лицом!

Мама застегнула мою куртку на все пуговицы.

– Вы согласны, чтобы он стал ведущим? – спросил Виктор Макарович.

– Ведущим? Согласна, – ответила мама.

Сама она на следующий день записалась в литературный кружок, поскольку в тот период сочиняла стихи.

По профессии мама бухгалтер. И не простой бухгалтер, а главный! Слово «бухгалтер» маме не нравится, и она называет себя «финансистом».

– Мама – талантливый финансист! – говорит папа.

Очень давно, кажется, до моего появления на свет кто-то сказал о маме: «Финансы поют романсы». Мы переезжали с места на место, и это длинное прозвище загадочным образом следовало за нами. Словно кто-то сообщал о нем по радио или по телефону.

– Ты понимаешь, – объяснил мне отец, – мама талантлива во всем, за что бы она ни бралась. Абсолютно во всем! Это – одаренная натура. Такие натуры типичны для Руси… Ну, вспомни хотя бы Шаляпина или Бородина. Один по воскресеньям сочинял музыку, а другой между делом великолепно рисовал. Для них это тоже было как бы самодеятельностью!

Отец говорит тихо. Он считает себя не вправе повышать голос. От этого слова его кажутся очень продуманными и убедительными. Когда человек говорит громко или кричит, я всегда думаю, что он это делает сгоряча, что голос неточно передает его мысли и чувства.

О маминых талантах отец говорит почти шепотом, будто раскрывает какую-то священную тайну.

Мама действительно, как я уже говорил, и своей бухгалтерией руководит, и поет, и сочиняет стихи… Она умеет чинить телефон и дверной замок, если они ломаются.

Есть у мамы еще одна удивительная особенность. Она помнит имена, отчества и фамилии всех сослуживцев, с которыми когда-либо работала, всех наших дальних и близких родственников. Она помнит все важные даты в жизни этих людей: когда родились, когда поженились… Эти даты записаны у мамы в особом блокнотике, в который она почти никогда не заглядывает.