– Да, я от тебя ухожу. Между нами все кончено.

Это был ее самый нелепый порыв! И все же сейчас она чувствовала, что не может отступить. Блоссом не взяла свои слова обратно, не расплакалась, не бросилась к нему с мольбой любить ее, она скомкала меню, засунула обратно в сумочку и гордо удалилась.

В душе она надеялась, что Джо последует за ней и будет умолять не разрывать помолвку. Но он не пошел за ней.

Она жалела, что устояла и не поддалась тому единственному порыву пропустить ланч и уйти с Джо после его страстного поцелуя при встрече.

Возможно, это было бы опрометчивым шагом, чего она всегда остерегалась. Но тогда она все еще была бы помолвлена! Вероятно, это было первое из многих сожалений, которыми ей предстояло наполнить последующие недели, месяцы и годы.

Блоссом прошла мимо того самого уличного рабочего. На этот раз он даже не заметил ее. Потому что именно любовь к невероятному мужчине, а не наряд, подобранный Блисс, сделала ее красивой. А теперь все потеряно.

Блоссом Дюпон снова стала незаметной серой мышкой.

Стояла кромешная тьма, но, когда Джо коснулся клавиатуры, та засветилась. В слабом свете он разглядел, что гибискус у двери, поникший под тяжестью пышных цветов, был источником аромата, который щекотал его обоняние.

Он проверил код на своем телефоне, набрал его и услышал щелчок открывающейся двери.

Клавиатура была современным дополнением к старинной резной двери из древнего дерева манго. От его прикосновения тяжелая дверь бесшумно распахнулась внутрь.

Аромат франжипани заглушил запах гибискуса и окутал Джо нежным облаком в знак приветствия, когда он вошел внутрь виллы. Луна вышла из-за облаков и осветила всю стену с французскими окнами от пола до потолка в задней части дома. Танцующие тени отбрасывались на комнату в старинном гавайском стиле.

Плетеная бамбуковая ткань свисала с массивных деревянных балок высокого сводчатого потолка. Огромные потолочные вентиляторы из латуни и дерева с лопастями в форме листьев бесшумно охлаждали помещение, обставленное антикварной мебелью, коврами и напольными подушками.

Повсюду были небрежно разбросаны предметы древнего и современного гавайского искусства. В лунном свете поблескивали деревянные полы из широких досок. Джо знал, что это акация коа, которая больше нигде в мире не растет, светилась так, словно под полом горел свет.

Джо бывал в этом прекрасном поместье, принадлежащем старым друзьям его родителей Дейву и Бекки Уиндсторм, каждый год в течение десяти лет, с тех пор как здесь отмечалась серебряная свадьба его родителей. Ему было девятнадцать, когда он впервые приехал сюда, и с тех пор мистическое очарование Большого острова держало его в плену.

Даже в то время, когда ему было всего девятнадцать, он знал, что уникальное очарование обстановки способствовало необыкновенному празднованию его родителями вечной любви.

А вот ему отпраздновать свою свадьбу, увы, не удалось. Дейв внезапно заболел, когда пара была в Патагонии. Когда Джо получил сообщение от Бекки, в котором говорилось, что они не приедут на свадьбу, у него не хватило духу усугубить их проблемы, сказав им, что свадьбы не будет. Он был уверен, что со временем его родители сообщат им эту новость.

Обе новости.

Отмена свадьбы. Страшный диагноз.

Будут ли его родители праздновать тридцать пять лет свадьбы? Их брак всегда казался Джо незыблемым, а теперь стал очень хрупким из-за этого ужасного диагноза.

– Врачи думают, что это редкий вид слабоумия, – сообщила ему мать за час до того, как он встретился с Блоссом за ланчем в тот кошмарный день чуть больше двух недель назад.