Из дома на ярко освещённый двор выбегает Вера – в коротком черном платье, облегающем её фигуру словно вторая кожа, волосы распущены, в руках ничего нет, и она… босиком. Часто оглядываясь, припускает к воротам, словно за ней гонятся.

Амбал у ворот расставляет руки, но Вера, не останавливаясь, ловко подныривает под одну из них и бежит дальше, заставив лапищу мужика хватануть лишь воздух. Всё это происходит настолько быстро, что я даже толком сообразить ничего не успеваю.

Раздается крик "Стой!", и я с бешено колотящимся сердцем завожу мотор, с опозданием понимая, что всё нужно делать быстро. Наклоняюсь и открываю переднюю пассажирскую дверь.

– Вера! – кричу, как только она равняется с автомобилем.

Она резко останавливается, смотрит на меня расширенными от ужаса глазами, но через пару секунд прыгает на сиденье, резко хлопнув дверью.

Блокирую замки и как раз вовремя. Подлетевший к машине амбал дёргает за ручку в попытках открыть дверь со стороны Веры, тарабанит кулаками по стеклу.

– Выходи из машины! – требует, а Вера отчаянно мотает головой

– Поехали! Быстрее! – кричит, повернувшись ко мне.

Её трясёт мелкой дрожью, она часто и рвано дышит, а с губ срываются всхлипы. Даю по газам, пока амбал не расколотил стекло, и автомобиль срывается с места, оставляя после себя клубы пыли.

Когда оказываемся за пределами посёлка, на объездной трассе, увеличиваю скорость, надеясь, что догонять нас никто не собирается. Ну не убила ведь Вера кого-то в самом деле!

– Что случилось? – спрашиваю резко, а у самого руки потряхивает, не представляю, что сейчас испытывает Вера.

– Я не понимаю! Ничего не понимаю! – Вера закрывает лицо руками и плачет, разрывая мне сердце.

Съезжаю на обочину, и, не говоря ни слова, притягиваю Веру к себе, заключая в крепкие объятия. Она утыкается мне в плечо, продолжая плакать, а я осторожно глажу ее по волосам, наслаждаясь близостью. Меня словно по голове ударили – всё плывет перед глазами, руки словно живут своей жизнью, словно они у меня есть только для того, чтобы обнимать её. Поддавшись порыву, наклоняюсь и целую девушку в макушку. Прикрываю глаза, чувствуя, как этот жест, знакомый до боли, отзывается в сердце. Оно словно избавилось от корки льда, словно снова живёт, бьётся от одного только прикосновения, от осознания, что вот она, моя маленькая Вера, – совсем рядом. Словно не было этой пропасти между нами, словно не было этого года разлуки

Только у нее теперь своя жизнь. Исполненные мечты, а я не вправе ломать всё это. Но помочь я ей должен, должен узнать, что происходит.

– Вер, расскажи всё, что знаешь, – осторожно говорю, когда она успокаивается и отрывается от моего плеча. И тут же по привычке лезет в бардачок, куда я всегда клал для нее пачку влажных салфеток и её любимый шоколад.

– Надо же, – шумно выдыхает и достает плитку, задумчиво вертя в руках.

– Только не ешь, она тут больше года валяется, – срывается с языка, после чего Вера удивлённо поворачивается в мою сторону.

– Твоя девушка не любит шоколад? – задаёт вопрос, доставая салфетки из бардачка и положив шоколад обратно.

– Не любит. Фигуру бережёт, – её рука на пару секунд замирает, затем она бросает салфетки в бардачок и резко его закрывает, произнеся холодно:

– Отвези меня в гостиницу, пожалуйста, – скрещивает руки на груди и откидывается на спинку сиденья.

– Сначала ты мне расскажешь, что произошло в вашем доме, – твердо произношу.

– Тебя это не касается, это не твои проблемы, Воронцов! – вскидывает упрямо подбородок, смотря мне в глаза. – Тебя девушка ждёт, наверное. Не нужно со мной возиться, не маленькая, сама разберусь.