— Какое празднество?

— Этой ночью у них праздник,— поведала Мирья со своей чудовищной безмятежностью.

— А что будем делать мы на их празднике? — осторожно спросила Акме, страшась услышать тот ответ, который уже знала.

— Развлекать их,— просто, будто говорила о семейном ужине, ответила ей Ила, садясь на колени к Мирье.

Каким образом они буду развлекать коцитцев, девушка не сомневалась. Она с погибающей надеждой в глазах оглянулась на уже пройденный путь. Коцит остался далеко позади и стал едва заметным тёмным холмом. Малахитовые дали и берилловый Кандох сливались с небесами в единое полотно, окутанное золотым маревом, а на горизонте не было ни души.

— Не бойся, дитя моё,— говорил чей-то добрый голос в соседней повозке, обращаясь к мальчику лет десяти.— Стойко должны принять мы муки…

«У меня другой конец,— в гневе думала она, в отчаянии сжимая зубы.— Если мне суждено умереть, то в Кунабуле, но не здесь…».

Акме выпрямилась и оценивающе оглядела коцитцев. Их было слишком много, чтобы в одиночку смогла справиться с ними, да и не знала она, сможет ли вновь пустить в бой свою мощь, которая едва не убила её накануне. Все коцитцы были верхом, бронзовые лица их были суровы и грубы, а различные топорики, ножи, луки, ядовитые стрелы, мечи с зазубренным лезвием — устрашали.

— Откуда ты? — спросил все тот же седовласый мужчина без руки.

— Из Кибельмиды,— глухо отозвалась Акме, разглядывая сложные рисунки на бронзовой коже коцитцев.

— Они добрались и до Эрсавии? — в изумлении выдохнула Мирья, в ужасе качая своей изуродованной головою.

— Нет. Они поймали меня в ущелье Керейских гор,— спокойно отозвалась Акме.

— А что ты делала в Кереях? — грубовато осведомился Сатаро.

Девушка оставила вопрос его без внимания.

— А чем ты занималась? Кто твои родители? — ласково и осторожно спрашивала Мирья, обнимая Илу.

— Мои родители погибли, когда я была ребёнком,— коротко и без всяческого выражения сказала Акме.— Я — целитель.

Как только девушка произнесла эти слова, люди в её повозке отвлеклись от молитв своих, с опаской обернулись к коцитцам и печально опустили головы свои, а некоторые даже зашикали на неё.

— Если жить хочешь, никогда более не произноси этого вслух! — приглушённо воскликнула Мирья, прижав ладони к щекам.— Они не понимают нашего языка, но знают это слово.

— Был у нас уже один целитель,— прошептал мужчина без руки, заговорщически склонившись к Акме.— Он попытался вылечить одного пленника, который слёг с лихорадкой. Это не понравилось коцитцам. Целитель оказался крепок и не умер под пытками, а потом его четвертовали.

«Предок мой! — мысленно взмолилась девушка, прикрыв глаза ладошкой.— Провидица оставила меня. И ты лишишь меня мощи своей? Меня, потомка сына твоего, борющегося за процветание мира, коим ты повелевал…».

— Ты не должна бояться смерти, целительница,— тихо и будто негодующе произнесла Мирья; оба глаза её возмущённо сверкали, а гниющие раны подтекали.— Пред Господом должна ты предстать бесстрашно и смиренно.

— В планах моих нет места смерти,— на низких угрожающих нотах проговорила Акме.

Мирья с отвращением вздрогнула, вновь с негодованием глянула на девушку и отсела в другой конец повозки, забрав Илу.

— Смирись, девочка,— спокойно сказал мужчина без руки, светло улыбнувшись.— У нас нет выхода. Придётся умереть нам сегодняшней праздничной ночью — и достойно принять гибель нашу. Как зовут тебя, дитя?

— Акме,— последовал ответ так громко, чтобы вся повозка слышала.

— Акме…— улыбался мужчина.— Имя красивое и сильное, как и ты сама. Жаль, что ты разделишь нашу участь. Я помолюсь о тебе Господу.