Элис кивнула и почесала Тоби за ухом. Она знала, что такой ветер – редкость: всего несколько раз видела, как отец готовился кататься. Он никогда не разрешал ей ездить с ним. Он завел мотор.

– Поехали, зайчонок. Мне сегодня нужен мой талисман на удачу. Быстрей, – окликнул он, высунувшись в окно кабины.

Хотя под его безумным взглядом ей стало не по себе, она поверить не могла, что он позвал ее с собой, и потому бросилась собираться. Побежала в комнату, надела купальник и пулей пролетела мимо матери, прощаясь на ходу. Тоби несся следом. Мотор взревел, отец выехал на дорогу и помчался к заливу.

На пляже отец Элис надел страховочные ремни и подтащил доску к кромке воды. Элис стояла на берегу. Когда он окликнул ее, она пошла вдоль глубокой борозды, оставленной плавником его доски в песке и тянущейся до самого моря. Он столкнул доску в воду, выровнял парус на ветру. Вены на предплечьях набухли от натуги. Элис зашла в соленую воду по бедра и остановилась, не зная, чего ждать. Отец приготовился запрыгнуть на доску, затем повернулся к дочери, вскинул брови, улыбнулся бесшабашной улыбкой. Сердце Элис забилось в ушах. Он кивнул на доску. Тоби бегал туда-сюда по берегу и лаял без умолку. Она подняла руку, показала ему вытянутую ладонь: успокойся. Отец никогда не брал ее с собой. Отказаться она не посмела.

Она побежала сквозь волны к отцу и тут услышала голос матери. Обернулась и увидела ее на верхушке дюн: мать выкрикивала ее имя и в отчаянии размахивала руками, сжимая в одной руке ее флуоресцентно-оранжевый спасательный жилет. В ее голосе, сперва спокойном, послышались тревожные нотки. Тоби бросился ей навстречу. Отец Элис отмахнулся от призыва ее матери, как от назойливой мошки.

– Не нужен тебе жилет. Тебе уже восемь. Я в восемь все умел. – Он кивнул Элис. – Запрыгивай, зай.

Элис просияла. Ее завораживало его внимание.

Он подсадил ее и помог взобраться на доску; крепкие сильные руки держали ее под мышками. Он усадил ее спереди, и она подставила лицо ветру. Он же улегся на живот и стал грести. Серебристые рыбки сновали на мелководье. Дул сильный ветер, соленая вода разъедала глаза. Один раз Элис обернулась и увидела на берегу мать, казавшуюся совсем маленькой из-за разделявшего их водного пространства.

На бирюзовой глубине отец вскочил с живота на ноги и просунул большие пальцы ног в ремешки. Элис схватилась за края доски и оцарапала ладони о крепления. Отец поставил парус вертикально и принялся балансировать на ногах. Под кожей икр перекатывались мышцы и сухожилия.

– Садись мне под ноги, – велел он. Она потихоньку продвинулась к нему. – Держись, – сказал он. Она обхватила его ноги руками.

На миг возникло затишье; аквамариновый мир замер в неподвижности. А потом – вуш! – ветер наполнил парус, и соленые брызги ударили Элис в лицо. Море искрилось. Они плыли по волнам, рассекая залив по зигзагообразной траектории. Элис откинула голову и закрыла глаза; солнце грело кожу, брызги щекотали лицо, невидимые пальцы ветра трепали ее длинные волосы.

– Элис, смотри! – окликнул ее отец. Стайка дельфинов вынырнула из воды совсем рядом и, описав дугу, нырнула в глубину. Элис восторженно вскрикнула, вспомнив книгу про селки. – Встань, будет лучше видно, – сказал он.

Держа его за ноги, Элис, пошатываясь, встала и завороженно посмотрела на прекрасных дельфинов. Те скользили в воде, безмятежные и свободные. Она осторожно отпустила отцовские ноги и попыталась балансировать сама. Расставив руки широко, покружила талией и покачала кистями, как плавниками, подражая дельфинам. Отец радостно заулюлюкал. Он был счастлив, счастлив по-настоящему, и у Элис закружилась голова.