А.В. Поляков в своей коммуникативной концепции первостепенное значение уделяет анализу текстовой формы права. Право в коммуникативном аспекте «предстает как порядок коммуникативных отношений, возникающих на основе нормативно-правовой интерпретации различных правовых текстов, имеющих как вербальный, так и невербальный характер. …Такие тексты создаются, в частности, путем адресного обращения с письменным или устным заявлением, требованием, предложением (офертой) и т. д. (вторичные вербальные правовые тексты), а также путем самих правомерных действий….

Особое значение в рамках такого подхода приобретают первичные правовые тексты – те источники правовой информации, на основе которых конституируются правовые нормы: законы, подзаконные акты, судебные решения, правовые обычаи и т. д. Это дает основание различать, например, закон как семиотическую систему знаков, составляющих правовой текст, и правовую норму как означающее, редуцированное к семантико-прагматическому правилу, бытийствующему в социальном сознании и в социальной практике»[186].

В чрезвычайно информативном исследовании М.В. Байтеевой «Право и язык» наибольший интерес применительно к данной теме представляет содержание 2 и 3 глав монографии – «Право как событие языка» и «Право как текст», а также 4 главы, посвященной интерпретации права. Ею, в частности, поднимается вопрос о воле законодателя, воплощенной в тексте закона, выявление которой, как считается в классической теории права, образует смысл права. По ее мнению исторический аспект семантики понятия «воля законодателя», позволяет объяснить, как формируется содержание нормы, но этот прием едва ли подходит для правовой теории современного государства. Можно предположить, что представление об «авторстве закона» могли бы дать исследования протоколов парламентских дебатов, доклады, комментарии или дискуссии к ним. Однако с семантической точки зрения, все эти тексты есть не что иное, как горизонт будущих значений языка. В них отражены отдельные аспекты выражения норм, и анализ их истории отражает действующую парадигму установки значений. В этом состоит главная проблема толкования права: установка значения происходит в ходе истории ее создания. Поэтому сегодня «воля законодателя» имеет скорее риторический смысл, и идентифицировать конкретное авторство невозможно, – приходит к выводу М.В. Байтеева[187].

Анализируя символическую форму права, она полагает, что ее можно рассматривать в качестве медиума, проясняющее правовое бытие: сначала происходит оформление объектов права, затем они интеллектуально схватываются и так понимаются. Сила символов заключается в том, что создаваемые нормы получают легитимацию через веру, что возвышает форму над содержанием рационального, со ссылкой на М. Элиаде пишет М.В. Байтеева[188].

Для понимания текста, – утверждает М.В. Байтеева, – необходима особая коммуникация. Коммуникативная функция текста влияет на следующие процессы:

1. общение между адресантом и адресатом, где текст выполняет функцию сообщения, направленного от носителя информации к аудитории;

2. общение между аудиторией и культурной традицией, где текст выполняет функцию коллективной культурной памяти, в качестве которой рассматривается пополнение и актуализация информации;

3. общение читателя с самим собою, где текст актуализирует определенные стороны личности адресата и текст выступает в роли медиатора, помогающего самоориентации и связи с метакультурными конструкциями;