Дальше мне попалась открытка с изображением Батского аббатства. Всегда мечтала провести выходные в Бате. Отец Сэма как-то раз решил устроить пир горой и отвез меня на ночь в паб в Дадли, где напился до бесчувствия. Видать, из-за долгого воздержания.

Я перевернула открытку.

Я посмотрела на дату. Четыре года назад. Что Нико имел в виду под «как нам оказаться вместе»? Он ведь не собирался тоже умереть? Или думал о двойном самоубийстве, уже тогда зная о болезни жены? Я вспомнила, как мама рассказывала, что у Кейтлин все вроде бы шло хорошо, а на Пасху 2013 года вдруг начались боли в животе, и в феврале следующего года она умерла. Впрочем, что бы Нико ни имел в виду, это не мое дело.

Я услышала его голос с нижней ступеньки, быстренько положила все обратно в шкатулку и накрыла мягкой подушечкой. Сердце у меня виновато екнуло, ведь я, собственно говоря, сунула нос в замочную скважину, заглянув в любовные записочки мужа, в обрывки его жизни до меня.

До того, как в дверь его дома постучался рак.

Я высунулась из люка и взяла у Нико кружки с чаем, пока он поднимался.

Небольшой перерыв пошел ему на пользу: муж выглядел не таким измученным.

И сразу направился к Франческе:

– Ну, как ты тут?

– Хорошо. Все эти старые школьные учебники можно выбросить. Но ведь у меня больше никогда не будет возможности написать о маме или нарисовать ее, поэтому хорошо бы оставить картинки с ней, которые я рисовала до ее болезни.

– Детка, оставляй себе все, что захочешь.

– Представляешь, Мэгги нашла мне чудесную шкатулку для украшений! Ну, ту, что играет оперную музыку, когда открываешь крышку.

Нико выглядел озадаченным. Я сжалась, готовясь к пояснению вроде «О да, я ее купил, когда мы на выходных развлекались в Вене/Вероне/Париже».

Но он нахмурился:

– Не помню такой.

Я достала коробочку и открыла крышку.

Муж закатил глаза:

– Вот не знал, что бывают музыкальные шкатулки для украшений, да еще и с оперой.

– А что за опера-то? – поинтересовалась Франческа.

– Без понятия, – рассмеялся Нико. – Опера – это же просто галдеж. Я при всяком удобном случае отправлял туда с мамой твою бабушку. Бог знает, откуда взялась эта шкатулка.

Значит, сближаться с Анной на почве общей страсти к опере мне не грозит. Я старалась подавить неловкость из-за множества маленьких открытий о Кейтлин, которые постепенно совершала. И вовсе не стремилась обнаружить еще сто тысяч областей, где сочла бы себя неполноценной. К счастью, Франческа, вытащив пару крошечных резиновых сапожек с божьими коровками, отвлекла Нико.

– Я помню, как ты их носила! – воскликнул он. – Однажды забралась в такую глубокую лужу, что зачерпнула сапожками воды, и мне пришлось тебя разуть и босую нести домой на плечах.

Как ни благодарна я была за то, что мне не пришлось смотреть, как у мужа по лицу при виде шкатулки разливается сладостно-горькое сияние забытых воспоминаний, но все же не понимала, как мужчина может подарить жене красивую вещичку, да еще с памятной гравировкой, а потом напрочь забыть об этом. Он так оберегает мои чувства?

Ну не бежать же к нему с безумным видом, вырвав бархатную обивку и тыкая пальцем в надпись внутри: «Смотри, смотри, ведь ты же сделал для нее гравировку!» Тогда я сама буду выглядеть полной дурой, если верить противному ощущению, медленно разливающемуся в животе. Франческа встала и потянулась.