– Двухлетние интервалы, похоже, моя фишка, – усмехнулся он, закуривая сигарету «Тарейтон». – Точно так же, как я выкуриваю только две штуки в день, обычно с крепким коктейлем, прежде чем отправиться домой, в свою восхитительную жизнь.

«Восхитительную для кого?» – хотел я спросить, но не осмелился.

– Полагаю, и ты скоро обзаведешься всем этим. – Партнер затушил вторую сигарету и тотчас закурил третью, не преминув заметить: – Конечно, Мисси учует запах, как только я переступлю порог, и узнает, что я превысил квоту на табак и выпивку ровно на единицу того и другого.

Она что, устанавливает для тебя лимит на коктейли и сигареты? Разве Мисси твоя мамочка?

Надо же, сколько подрывных мыслей таится на дне глубокого бокала коктейля.

– Ты не ответил на мой вопрос, – произнес партнер заплетающимся языком.

– А был вопрос? – удивился я.

– Возможно, просто умозаключение об очевидном будущем.

– Неужели моя судьба настолько очевидна?

– Только если ты позволишь ей быть такой.

Как это сделал ты?

Я промолчал. Тогда партнер продолжил:

– Правда в том, что у тебя явный аналитический талант к договорному праву. И к поиску слабых мест в аргументах оппонента. Так что ты произвел серьезное впечатление на группу элегантных, морально отвратительных руководителей швейцарской фармацевтической компании… и при этом выставил нас в лучшем свете. Поскольку я сам учился в юридической школе Гарварда, знаю, что у тебя нет времени заниматься какой-либо внеклассной работой в течение семестра. Но я уверен, что смогу найти тебе хорошо оплачиваемую летнюю подработку в следующем году.

– Звучит многообещающе, – сказал я, в то же время думая: «Но мне бы хотелось провести большую часть следующего лета в Париже… хотя не знаю, захочет ли Изабель, новоиспеченная мама, увидеть меня снова».

– Однако я ничего не собираюсь тебе предлагать, – сказал партнер, размахивая только что поданным, уже третьим, бокалом мартини, – пока ты не ответишь на мой гребаный вопрос.

Я улыбнулся, зная, что ответ сыграет мне на руку.

– Полагаю, и ты скоро обзаведешься всем этим? Это твой вопрос?

– Именно.

– Все мы – архитекторы наших собственных тюрем. Я еще не решил, как выглядит моя.

Мне хотелось рассказать об этом разговоре Изабель. Вслух задаться вопросом, не обрекаю ли я себя на карьерный путь, к которому не лежит душа. Я знал, что получил своего рода когнитивную встряску, изучая хитросплетения права: его судебные нюансы и многослойные интерпретации. В юриспруденции так мало эмпирического. Умение манипулировать фактами, чтобы вынести решение в свою пользу… это сродни написанию романа (не то чтобы я думал замахнуться на литературное творчество или имел хотя бы малейшее представление о том, как построить с нуля такое грандиозное вымышленное предприятие). А еще я хотел спросить Изабель, как развивается ее беременность; все, что было связано с этой женщиной, по-прежнему много значило для меня.

Но я отбросил эту идею в сторону. И еще раз сказал себе: все кончено. Она ясно дала это понять в своем последнем письме. Надо просто принять это как данность. И не зацикливаться на мысли, неоднократно посещавшей меня в течение той сумасшедшей недели с Шивон: вся эта безумная ненасытная похоть лишь высвечивала боль расставания с Изабель. Секс с ней никогда не был просто сексом. В нем чувствовалась любовь… даже если она никогда не могла произнести это слово, говоря о нас.

Я подумывал ограничиться хотя бы рождественской открыткой. Но решил, что будет лучше уважить ее настойчивую просьбу прекратить всякие контакты.