Похороны Головчанского состоялись во вторник. Бирюков на них не пошел. Еще вчера, после разговора с Софьей Георгиевной, Антон сделал запрос в Управление внутренних дел Крымской области о загадочной телеграмме из Николаевки. Настроение было тягостное. Версия никак не выстраивалась до той стадии, когда появляется хотя бы смутная, но все-таки перспектива приблизиться к разгадке криминальной тайны.

От размышлений оторвал следователь Лимакин:

– Вот что, Игнатьевич… Я официально попытался выяснить денежные запасы Головчанского. Представляешь, ни в одной из сберкасс райцентра Александр Васильевич денег не хранил. Тебе не кажется это странным?

– У тебя у самого-то есть сберкнижка? – вместо ответа спросил Бирюков.

– Не сравнивай меня и Головчанского, который за последние три года новейшую «Волгу» приобрел, коттедж обставил импортными гарнитурами и персидскими коврами увесил, жене золотых и бриллиантовых украшений напокупал, да еще дачу вон какую завернул!.. Не мог же он несколько десятков тысяч прятать дома в чулке, правда?..

– Что правда, то правда – для такой суммы безразмерный чулок нужен, – согласился Антон. – Видимо, Александр Васильевич действительно, как рассказывала мне Софья Георгиевна, сразу пускал деньги в оборот. А поскольку все перечисленное тобою приобретено в последнее время, то напрашивается вывод: доходы Головчанского заметно возросли, как только он из кресла главного инженера пересел в кресло начальника «Сельстроя».

– Я ведь знал его… Всегда вежливый, спокойный, представительный…

– Вот эти вежливость да представительность зачастую и позволяют казнокрадам охмурять доверчивых людей. Много, Петя, у народа денег стало, поэтому не сразу поймешь: честным трудом человек свое благосостояние строит или махинациями обогащается.

– Интересно, кто помешал Алексаняну забрать из пиджака Головчанского три тысячи?

– Трудно угадать… Мне только кажется, не Алексанян отравил Александра Васильевича. И вот почему… Хачик Геворкович не тот человек, который может подсыпать яд. Он резок, вспыльчив, нахален. Такие уж если разделываются с обидчиком, то не исподтишка.

– Почему же Хачик скрывает свое отсутствие в гостинице в ту ночь?

– Надо выяснить почему… Кстати, я не исключаю, что Головчанский погиб не из-за денег…

– Будем искать женщину?

– Придется, наверное, поработать и по этой версии. Голубев рассказал тебе о Тосе Стрункиной?

– Рассказывал. Крутит, конечно, чего-то Тося… Ну а какое впечатление произвела на тебя жена Головчанского?

– Похоже, избалованная… Смерть мужа для нее – трагедия, но завистницам не хочет этого показать, хорохорится.

– Любопытно, давно закончила институт и всего-навсего старшей лаборанткой работает. На ее месте, по-моему, десятиклассница справится.

– Она из той категории жен, что живут авторитетом руководящих мужей, а не своим собственным.

В кабинет вошел нахмуренный Слава Голубев.

– Что невесел? – спросил Антон.

– Был на похоронах Головчанского. – Слава присел у торца стола. – Пышная церемония… Одних венков штук семьдесят. Руководство района присутствовало. Начальник отдела кадров «Облсельстроя» на черной «Волге» из Новосибирска приехал, с речью на кладбище выступил. Упомянул, что уже готовился приказ о назначении Александра Васильевича начальником одного из ведущих отделов областного управления, но вот, мол, безжалостная смерть вырвала из наших рядов…

– Серьезно? – спросил Бирюков.

– Да.

– Вот это предстоящее назначение, по всей вероятности, и разожгло у Головчанского жажду срочного обогащения. Давайте прикинем… Здесь Александр Васильевич был распорядителем кредитов. Сколько хотел, столько и накручивал по договорам наемным бригадам. Да еще с колхозов-совхозов «премиальные» выжимал. В областном управлении таких возможностей нет. Там твердый оклад. Ну, может быть, какие-то премиальные, если все управление успешно сработает. Так что Головчанский хотел переехать в Новосибирск с гарнитурами, коврами, машиной и дачей.