Состояла во втором браке, детей нет.

Король и королева выразили соболезнование, и это была единственная информация, просочившаяся в прессу из дворца.

– Об израильтянине вообще нет практически никакой личной информации, – сказала Анника. – Что мы о нем знаем?

– Он не женат, детей нет, работает в Брюсселе с американцем. Абсолютно не религиозен. Это все, что мне известно.

– Он гей? – спросила Анника, вытирая тарелку куском хлеба.

– Вероятно. Думаю, что они с Уотсоном – пара. Слишком любезны друг с другом.

Большая часть газетного материала была посвящена безуспешным попыткам полиции напасть на след убийцы. На страницах были помещены фотографии полицейских на мостах, в туннелях, на берегах водоемов. На первой странице поместили фоторобот убийцы, второй фоторобот занимал целую полосу внутри газеты. В подписи к нему не было указано, что составили его с помощью Анники Бенгтзон. Почти все статьи о полицейском расследовании были написаны корреспондентом Патриком Нильссоном, который вместе с Берит вел теперь отдел криминальной хроники.

– Что пишут конкуренты? – спросила Берит.

Анника быстро перелистала следующую газету.

В ней была приблизительно такая же подборка статей, за одним исключением, там была статья Боссе.

Читая статью, Анника чувствовала, что краснеет. Статья была большая – на три полосы – и посвящена событиям в Золотом зале. Материал был подан с точки зрения очевидца, вся статья получилась тревожной и вместе с тем сконцентрированной. Было ясно, что Боссе не видел убийцу, не видел, как упали пораженные пулями мужчина и женщина, не видел, как убийца ускользнула из зала. Но Боссе удалось собрать все воедино: залитый ярким светом зал, вихрь танца, выстрелы, кровь, крики.

Она танцует со мной, мы танцуем в Золотом зале под взглядом королевы Меларена; она так легка, и мне хочется, чтобы эти мгновения длились вечно…

Анника прочитала эту фразу трижды, чувствуя, как у нее учащается пульс.

– Хочешь кофе?

Анника кивнула.

Они перешли на диван в конце помещения, захватив с собой чашки и газеты.

– Как были расставлены посты охраны у входа? – спросила Берит, поставив чашку на белую салфетку. – Были ли у входа металлоискатели? Сканировали ли сумки? Ощупывали гостей?

Презрительно фыркнув, Анника свернула газету.

– Ничего подобного там не было. Все проходили через главный вход, ну, ты знаешь, через ворота на Хантверкаргатан, потом по внутреннему двору к дверям, ведущим в Голубой зал. Мы постояли там пару минут в очереди, показали приглашения, и нас впустили.

– Так просто? – скептически спросила Берит. – Скажи, пожалуйства, а на приглашении была какая-нибудь электронная метка или магнитная полоса?

Анника отпила кофе и покачала головой:

– Только черный печатный текст на кремовой картонке. Знаешь, я все же думаю, он не соответствует, – сказала она, внимательно разглядывая фоторобот на первой странице, – но никак не могу понять, что здесь не так.

– Ты, наверное, хорошо ее рассмотрела.

– Я видела ее в течение приблизительно двух секунд, – сказала Анника. – Сначала я думала, что вообще ничего не запомнила, но полицейский в отделе составления словесных портретов хорошо знал свое дело. Он вытаскивал из меня портрет по кусочкам, я сама не понимаю, из каких глубин. – Она постучала костяшками пальцев себя по темени.

– Наверное, ты здорово перенервничала, – предположила Берит.

Анника немного ссутулилась на диване и бесцельно уставилась на пеструю оконную занавеску.

– Знаешь, сначала меня вообще разобрал смех, – тихим, внезапно севшим голосом заговорила Анника. – Это было так забавно: представляешь, здоровый пожилой мужик вдруг начинает вот так нелепо падать. Я решила, что он, наверное, сильно пьян. Потом поднялся дикий крик – справа. Потом стало еще хуже, потому что кричать начали все. Оркестр перестал играть. Затем вопли волной перекинулись в соседнее помещение…