– Привет.

Прозвучало высокомерно, но в то же время снисходительно.

– Хочешь пить? Есть?

– Пить. Апельсиновый сок. Есть потом.

– А ты все такая же наглая. Жизнь тебя не меняет.

Зато она менялась как по волшебству. Для Шопена одна, а по-настоящему совсем другая.

– Мы будем меня обсуждать?

– А что ты хочешь обсудить?

Но мы обе знали зачем я пришла. Обе понимали, что вся эта прелюдия фарс и он никому не нужен.

– подумала над моим предложением?

– подумала.

– И?

– Я согласна. Но у меня будут условия.

– То есть ты отдашь мне ребенка!

Она это выкрикнула и буквально засветилась от радости. Только мне это не понравилось. Я чуяла, что здесь есть подвох. Не могла она воспылать любовью к нерожденному малышу от меня. Есть запах гнильцы.

– Я проведу беременность в этом доме. Ты обеспечишь меня всем необходимым. Самое лучшее лечение, клиники, осмотры. Витамины, питание. После рождения ребенка ты дашь мне денег.

Она взглянула на меня так, будто пыталась проникнуть в самые тайные уголки моей души. В этом взгляде сквозило нечто большее, чем просто радость от победы, от ее неопровержимого триумфа. Телка меня сделала и она прекрасно это понимала. И хотя Татьяна всегда умела скрывать свои истинные намерения за маской безразличия, но сейчас её глаза излучали хитрость и уверенность в своем превосходстве.

– Хорошо, – согласилась она. – Но у меня тоже будут условия.

– протянула Телка, подходя и усаживаясь рядом со мной на диван. Её шелковый халат скользнул в сторону, открывая стройную ногу. Татьяна не стеснялась использовать свою красоту как оружие. За это я ненавидела ее еще больше. Потому что на ее лице нет страдания, нет боли по Виктору. Потому что она живет дальше и у нее все хорошо.

– После рождения ребёнка ты уйдешь. И больше мы с тобой не увидимся. Важно то, что ты будешь свободна от всех обязательств перед этим ребенком. И еще, – она приостановилась, готовясь нанести последний удар, – я хочу письменное соглашение, что после твоего отъезда ты откажешься от всех попыток найти меня и встретиться со мной.

Татьяна внимательно смотрела на меня, взвешивая каждое слово. Я молчала, а она продолжала говорить.

Да, я соглашусь на все, что ты попросила, – произнесла вдова Виктора. – Соглашусь на твои условия. Но помни, что я тоже не безропотная овца. И если ты попытаешься обмануть меня…

Она не закончила фразу, но и не нужно было. Угроза висела в воздухе, ощутимая и тяжелая, как духота перед грозой. Конечно, хрен там я ее боялась. Но у нее есть власть и есть деньги, а я… я теперь никто и звать меня никак.

– Не беспокойся, Татьяна, – ответила я. – Я держу свои обещания.

Только ответь мне на один вопрос, зачем тебе мой ребенок? – спросила, стараясь скрыть дрожь в голосе. Меня мучило любопытство и тревога одновременно.

Татьяна на мгновение замерла, ее глаза потемнели, словно она пыталась прочитать мои мысли.

– Лиза, дорогая, не все в этом мире делается по причинам, которые можно объяснить, – её голос звучал мягко, но в нем слышался отголосок льда. – Иногда мы делаем выбор, потому что так нужно.

Я нахмурилась, не удовлетворенная ответом. Эта стерва что-то скрывает.

– Это не ответ, Татьяна. Я должна знать. Это мой ребенок, и я имею право…

– Лиза, – перебила она меня, вставая и подходя ближе. – Ты получишь все, что тебе нужно, как мы и договорились. Не беспокойся о будущем ребенка. Я позабочусь о нем так, как ты никогда не сможешь!

– Но почему ты не можешь просто ответить? – настаивала я, чувствуя, как моё беспокойство растет с каждой её уклончивой фразой. Потому что я не поверю никогда в ее бескорыстность.