Поскольку друзья, с которым они ужинали, не обратили на это предложение ни малейшего внимания, Мэй недолго думая вскарабкалась на стол – а как еще добиться внимания?

– Редакторами будут только женщины, – предупредила она, поднимая бокал. – Для лиц мужского пола будут доступны только должности секретарей и стенографистов. В лучшем случае они смогут готовить документацию.

– Это только усугубит то зло, против которого мы намерены бороться, – не согласилась с Мэй Салли-Энн. – Мы должны использовать способности человека, не обращая внимания на его пол, цвет кожи и религию.

– Ты права, место в управляющем совете можно будет предложить Сэмми Дэвису-младшему[2].

Прямо там, в ресторанчике, в окружении приятелей, тоже нетрезвых, как и они, стали вырисовываться контуры их проекта. На бумажной скатерти уже рисовали схемы помещений, в первую очередь – редакционного зала. Ронда, самая солидная в их компании (болтали, будто бы она, прежде чем взяться за ум, якшалась с «Черными пантерами»), работала помощником бухгалтера в филиале «Проктер энд Гэмбл». У нее имелся богатый опыт, и она тут же принялась набрасывать финансовый план. Она составила список руководящих должностей, прикинула должностные оклады, вывела цифры бюджета на аренду помещения, расходные материалы и журналистские расследования. Пообещала в кратчайший срок выяснить, во сколько будут обходиться бумага, типографские работы и доставка, а также из какого процента согласятся работать распространители и продавцы. Сразу стало ясно, что этот незаменимый человек – готовый финансовый директор.

– Даже если представить невозможное – что вам удастся собрать необходимые финансы, – ваше сомнительное творение никто не захочет печатать, а тем более продавать, – заметил Кит. – Издаваемая женщинами скандальная газетенка? Ну вы и оптимистки, скажу я вам!

У Кита, здоровенного парня, телосложением схожего с медведем, была квадратная физиономия, тяжелая нижняя челюсть и ярко-голубые глаза. Сначала он приглянулся Салли-Энн, и она несколько недель вела с ним игру. Ради того, чтобы оказаться в ее постели, Кит готов был достать с неба луну. Под массивным тяжеловесным панцирем скрывался нежный любовник с ласковыми руками, как раз во вкусе Салли-Энн. Но как ни хорошо им было вдвоем, Салли-Энн не привязывалась к мужчинам, и уже спустя полтора месяца их забавы ей наскучили. Мэй была неравнодушна к Киту, что не укрылось от Салли-Энн. Она понимала: соперничество могло бы помешать их дружбе. Не раз она потом спрашивала себя, не потому ли бросила Кита, оставив его Мэй. «Забирай его себе!» – заявила она подруге как-то утром, после сцены прощания с Китом. Мэй не собиралась пользоваться объедками с ее стола, но Салли-Энн настаивала. «Представляется шанс получить удовольствие – пользуйся, – наставляла она подругу. – Думать будешь потом. Поверь мне, те, кто поступает иначе, – страшные зануды. Они, бедняги, сами на себя наводят скуку». С этими словами Салли-Энн отправилась в душ. Мэй пришла к выводу, что, даже провозгласив себя бунтарками, они обе не избавились от высокомерия.

С тех пор всякий раз, встречаясь взглядом с Китом, она гнала от себя мысли о его любовных шалостях с Салли-Энн, которые та порой ей описывала. Однако в тот вечер она презрительным тоном поставила его на место:

– Не беспокойся, деньги мы найдем. Интересно, что ты скажешь, когда будешь, прилипнув задницей к креслу, читать нашу газету?

Все покатились со смеху. Никто еще не осмеливался прилюдно унижать этого медведя. Ко всеобщему удивлению, Кит встал, обошел стол, навис над Мэй – и принес ей извинения.