Я нашел коню уютное местечко на краю парка в тени большой телеги с горой навоза и соломенной подстилки из конюшни. Место было не просто прохладное, а исключительное. Единственным, кто, кроме нас, воспользовался его удобствами, был рослый мерин Джорджа. Я спросил его, где хозяин. На меня он не обратил внимания, а Стоунуолла приветствовал дружеским ржанием. Я положил перед ними остатки арбуза, а сам отправился к двухстворчатой двери.

В те дни его еще не назвали «Пусть брыкается», и ничего такого возбуждающего, как колокол в честь снятия лифчика, в нем не висело. Половина потолка состояла из балок и неба. Но, как и на каждом родео с тех пор, здесь было битком народу. Ковбои, горожане и туристы вперемешку пили, смеялись, делали ставки. Я отстоял долгую извилистую очередь и подошел к столу регистрации. Сесил Келл, отставив кувшин и отложив сигару, деловито записывал ковбоев. Он слегка остыл.

– Джонни Нашвилл, если не ошибаюсь? – сказал он.

– На самом деле Джонатан Спейн, мистер Келл, – ответил я. – Какая плата для участников?

– Десять долларов в день за один вид программы. Двадцать пять на три дня за один вид. И пятьдесят за весь круг, если надеетесь завоевать призовое седло. Записались всего человек двенадцать. Остальные решили, что полный круг все равно выиграет Джордж или Сандаун.

Я расстегнул рубашку и на этот раз убедился, что вынимаю десятку, а не сотню.

– Запишите меня на ловлю теленка[22], сэр, – сказал я. – На один день.

Я наклонился, чтобы расписаться, но в это время из очереди протянулась черная рука и поймала меня за запястье.

– Этого ковбоя можете записать на всю гулянку, мистер Келл. – Опять неведомо откуда появился Джордж, чтобы помочь мне принять решение. – Посмотрите на него: молодой, красивый, гибкий… Могу спорить, у него природные способности, и знаю, что у него есть средства.

Скотовод выжидательно смотрел на меня, подняв брови.

– Моя специальность – лассо, мистер Келл. Наш грандиозный друг, как всегда, преувеличивает.

Джордж не убрал руку.

– Послушай меня, Нашвилл. – Он наклонился к моему уху. – Полный круг дает тебе такую же возможность выиграть ловлю и вдобавок шанс победить в седле. Ты слушаешь дядю Джорджа? Ты уже поставил на себя сто долларов в поезде, если помнишь. Теперь поздно робеть. Ты должен участвовать во всех видах, все три дня, чтобы оправдать свой взнос, понимаешь меня? Вы-то меня понимаете, мистер Келл? Я прав?

Не успели мы с мистером Келлом ответить, как у другого моего уха раздался другой голос:

– Красивое седло.

Рядом со мной оказался Сандаун. Он показал на конец стола, где на козлах было выставлено великолепное седло. Все в полированной бирюзе и серебре, оно сияло, как драгоценный камень.

– У Хэмли его покрыли особым тиснением, – продолжал Сандаун. – Такого еще не помню.

– Седло первого чемпиона мира, – провозгласил Джордж. – Давай, друг. Пускай даже ты не такой хороший наездник, чтоб выиграть, но риск – благородное дело. Или ты не игрок? Не выложишь пару мелких бумажек, когда есть шанс добыть такое сокровище?

– Они правы, сынок, – согласился мистер Келл. – Одно серебро в инкрустации стоит больше трехсот долларов. Меерхофф показал мне счет от серебреника. Что скажешь?

Мне показалось, что в помещении стало очень тихо. Кто-то дополнил и развил соображение Сандауна:

– Чертовски красивое седло, Джонни-мятежник.

И кто-то еще добавил:

– Пойдет к твоим сапогам.

Я понял, что попал в окружение. Я отсчитал еще четыре десятки из пояса, и толпа разразилась одобрительными криками.