Рыцарь открыл дверь со стороны пассажирского сиденья, достал из бардачка нож и пистолет. Так, на всякий случай, для душевного равновесия. Потом захлопнул дверь, включил сигнализацию, навесил сверху охранные и отпугивающие чары. Это уже для отсутствия душевного равновесия, но уже не своего, а того придурка, кто посмеет позариться на его красавицу.
Он влетел в подъезд. Тут было тихо, мирно и сухо. Стараясь двигаться, как можно бесшумней, он пробежался по лесенкам до третьего этажа. Подергал ручку ее двери, закрыто. Рыцарь собрал в ладони немного силы, а потом, пробормотав заклинание, запустил ее в замочную скважину. Замок тихо щелкнул. В квартире было все так же темно и тихо. Если не считать всхлипов. Девушка, как была, в своем замечательном платьице и пальтишке, лежала на софе, уткнувшись лицом в подушку, и рыдала.
Лука не выносил женских слез. У него сразу повышалось какое-то давление, отказывали мозги, и появлялось первобытное желание снести кому-нибудь голову. Или сделать все, что попросит рыдающая дама. Убрав пистолет в карман насквозь промокшей куртки, рыцарь осторожно приблизился к софе. Сел рядом с девушкой, ласково погладил ее по спине.
Эльза тут же вскочила на ноги и, к его не малому удивлению, схватила со стоящей рядом тумбочки увесистую пепельницу. Уже занеся руку для удара, она поняла, кто пришел, и тут же отвернулась, пряча слезы. Лука поступил единственным известным ему способом, подошел и обнял ее, забрал пепельницу, бросил это жалкое оружие на софу, развернул Эльзу к себе и позволил ей уткнуться носом в свою и без того мокрую водолазку.
– Ну, чего? – тихо и как мог ласково спросил он. – Страшно? Ну, сказала бы…
– Нет! – она, чуть отстранившись, бросила на него сердитый и какой-то отчаянный взгляд. – Не страшно! Просто Володька… Его нет… и только через год!… без него тут… И дядя Олег! … он квартиру купил… все чужое…все не мое….
Лука прижимал ее к себе, что-то говорил, как-то успокаивал. Она позволила снять с себя пальто, позволила усадить ее на край софы. Дальше он мог бы пересадить ее себе на колени, распустить ей волосы, гладить ее по спине и плечам, поцеловать ее в висок, потом в щеку и… Мог бы, если бы на ее месте была бы любая другая. Надо трезвее смотреть на мир!
Лука чуть отстранил ее от себя.
– Послушай, – он выдавил из себя невинную улыбку. – Давай-ка достанем из холодильника закуски и выпивку. Посидим еще, поговорим, а? И, понимаешь, если я выпью, то уже не смогу сесть за руль. Приютишь меня где-нибудь тут на коврике?
Девушка улыбнулась сквозь слезы, с явным облегчением.
– Спасибо.
– Боже упаси, детка, – он поднялся с софы, отошел чуть в сторону, от греха подальше. – Ты еще об этом пожалеешь.
– Да? – она казалась заинтригованной.
– Видишь ли, основательно приняв, – рассказывал он, будто делился большим секретом. – Я люблю петь! Братва говорит, что от моих воплей можно вешаться.
Эльза послала ему благодарный взгляд.
12.
Наконец-то мир успокоился! Они провели почти семейный вечер вдвоем, выпили, поговорили ни о чем. Он даже умудрился вспомнить пару прикольных историй из своего богатого опыта, причем обошелся еще и без упоминания опасных тем – то есть демонологии, охоты на нечисть и прочего-прочего. Потом он быстро принял душ, пока она сушила утюгом его одежду. Хотя вещи и так почти высохли, пока он травил свои байки от Лукавого. Пока она была в душе, рыцарь прошелся по всему диаметру квартиры, устанавливая защиту. А потом они спокойно разошлись по комнатам и легли спать. Он попросил ее оставить дверь между комнатами приоткрытой, дождался, пока она прекратит вертеться, и сам провалился в сон.