Потом он уселся на лавочку и от нечего делать стал разглядывать проходивших мимо горожан. На него же обращали внимание лишь бездомные, в результате чего ему пришлось раздать не только всю свою мелочь, но и банкноты достоинством в один доллар. Здесь, на Променад, Босх почувствовал себя особенно одиноким. Он вспомнил Кэтрин Регистер и то, что она рассказывала о своем прошлом. Она сказала, что стала сильной, но он знал, что иной раз сила и внутренний покой проистекают из глубокой душевной печали. Печали же в ней тоже было с избытком.

Он подумал о том, что она чувствовала пять лет назад. Ее муж умер, она предалась воспоминаниям и неожиданно обнаружила в них зияющую дыру. И испытала душевную боль. И тогда послала ему открытку в надежде, что он как-то облегчит ее страдания. И это почти сработало. Он пошел в архив и затребовал старую папку с делом об убийстве. Но тогда у него не хватило сил, а может, он просто был еще слишком слаб, чтобы до конца расследовать это дело.

Когда стемнело, он поднялся с лавочки и побрел вниз по Бродвею к заведению «Мистер Би», где, оседлав высокий стул в баре, заказал кружку пива и стаканчик виски «Джек Дэниелс». На маленькой сцене в глубине заведения играл квинтет с солирующим тенор-саксофоном. Музыканты заканчивали композицию «Ничего не делай, пока не получишь от меня весточку», и Босх понял, что группа играет уже довольно давно. Сакс немилосердно тянул, и звук у него получался нечистый.

Босх разочарованно хмыкнул, отвернулся от оркестра и сделал большой глоток пива. Потом посмотрел на часы и решил, что если сейчас выедет из Санта-Моники, то заторов на шоссе уже не встретит. Но он остался. Вылив виски в пиво, припал к кружке и долго, не отрываясь, пил эту убойную смесь. Квинтет на сцене заиграл «Прекрасный мир». Никто из парней не вышел вперед и не запел, но им, ясное дело, нечего было и думать конкурировать с Луи Армстронгом. Впрочем, эту вещь они играли неплохо, а слова Босх знал.

Музыка навеяла на него печаль, и он снова почувствовал себя одиноким, но в общем-то ему было хорошо. В конце концов, тотальное одиночество сопровождало его на протяжении почти всей жизни. И теперь он опять начал с ним свыкаться. Так было до того, как у него появилась Сильвия, и, вполне возможно, будет и впредь. Надо только подождать, когда пройдет боль от разлуки с этой женщиной.

За три месяца, как она его оставила, он получил от нее одну-единственную открытку – и ничего больше. С ее отъездом существование потеряло всякий смысл. До Сильвии работа являлась теми стальными рельсами, по которым плавно катилась его жизнь. Одно было неотделимо от другого, как закат солнца над Тихим океаном. Но с появлением этой женщины он попытался сменить колею, что, без сомнения, стало самым решительным шагом, какой он когда-либо предпринимал. Однако он не смог удержать Сильвию, она от него ушла, и эта его единственная попытка кардинально изменить свою жизнь провалилась. Теперь у него было чувство, будто он сошел с рельсов, а душа его раскололась. Временами ему даже казалось, что рассыпалось и пошло прахом все его существо.

Он услышал поблизости женский голос, выводивший слова песни Армстронга. Оглядевшись, Босх увидел молодую женщину, сидевшую за стойкой бара недалеко от него. Прикрыв глаза, она негромко напевала под аккомпанемент оркестра, но Босх отлично ее слышал.