В тонкости обращения со смертоносным металлом воздухоплавателей посвящал Игнат Осадчий – отставной унтер морских пластунов, участник множества рискованных операций в разных концах света и четвёртый член команды «Капитана Немо». Матвею уже приходилось действовать с ним плечом к плечу – и у форта Сагалло, и в джунглях Тонкина, и на улицах мятежного Сайгона. Многим из команды «Капитана Немо» пришлось в своё время повоевать (литератор Жюль Верн составлял в этом плане исключение), и все признавали: во владении оружием Осадчему равных нет. Как и в плане жизненного опыта, весьма, надо заметить, специфического свойства…

Много лет назад его, артиллерийского кондуктора с клипера Яхонт» затащили, напоив, в одном иностранном порту на борт американского китобойца из Нантакета – «зашанхаили», как называют такой метод вербовки. В результате новоиспечённый гарпунёр два года бороздил Южные Моря, пока однажды не встретил в каком-то порту русский корвет и не сбежал вплавь с опостылевшей посудины. Из этого приключения Осадчий вынес массу полезного опыта: при необходимости он мог объясниться с матросом любой национальности, превосходно знал повадки портового жулья, а заодно и овладел владел «пиджином» – дикой смесью из английского, испанского и французского языков, на котором изъясняются моряки по всему миру. Хитрый и находчивый от природы, он был взят Остелецким в морские пластуны, где так же приобрёл массу полезных навыков – например, научился пользоваться приспособлениями для подводного плавания и устанавливать адские машинки под днища стоящих в гавани кораблей. И хоть большая часть этих навыков вряд ли могла пригодиться в предстоящем перелёте – никто не сомневался, что боевой опыт, отвага и огромная физическая сила бравого унтера станет залогом безопасности его спутников.

То же самое можно было сказать и о навыках пятого и последнего члена маленькой команды – судового механика, знатока паровых машин Клода Мишона, для друзей – «Шассёра». Прозвище это, означающее «башмак», он получил на службе во флоте Третьей Республики за характерную форму носа, в самом деле, напоминающего тупой носок матросского ботинка. Несколько лет назад в сражении при китайском Фунчжоу (там он в чине премьер-старшины командовал сорокатонной железной миноноской) Шассёр попал в плен и после множества перипетий оказался в составе отряда, которым командовал капитан второго ранга Казанков. Отряд этот, составленный из русских добровольцев, помогал повстанцам-аннамитам в действиях против французских колонизаторов, и Шассёр, оказавшись перед выбором – сдохнуть от голода и лихорадки в гнилой яме, накрытой бамбуковой решёткой, или перейти на другую сторону – принял верное решение. И – не разочаровал ни кавторанга, ни новых своих сослуживцев, унтера Осадчего ни Матвея Анисимова, превосходно управляясь с механизмами катеров и трофейных французских канонерок.

Когда дело доходило до боя, бывший премьер-старшина не отсиживался за спинами своих новых товарищей, а на вопросы же – не мучает ли его совесть из-за «смены флага» – отвечал, что раз уж бывшие сослуживцы пальцем не пошевелили, чтобы вытащить его из плена, то и он больше ничем им не обязан. Словом, Шассёр повёл себя истинным французом – как прокомментировал это Вениамин Остелецкий, который по завершении кампании взял француза под своё крыло. Он же устроил его в воздухоплавательное бюро механиком, где бывший премьер-старшина и трудился, пока не получил предложение войти в экипаж «Капитана Немо», став, таким образом, четвёртым и последним из спутников барона Греве. Сейчас он вместе с остальными ковырялся с разобранными на части винтовками и револьверами в пассажирском салоне «Луизы-Марии», добродушно переругиваясь с Осадчим. Эти двое ещё в Индокитае успели присмотреться друг к другу и с тех пор между ними установились уважительные отношения – как и подобает профессионалам, способным оценить по достоинству чужое мастерство. Матвей, узнав, что эти двое войдут в команду дирижабля, не на шутку обрадовался – лучших товарищей для рискованного предприятия сыскать было трудно.