Великий Князь Алексей Александрович, четвёртый сын Александра Второго и императрицы Марии Фёдоровны, возглавлял в чине генерал-адмирала Морское ведомство Российской Империи.

– Что ж, теперь вы сможете наверстать это упущение. – сказал Казанков. – А сейчас – давайте-ка поторопимся. Сами видите: ветер заходит к зюйду, крепчает, прижимая нас к финскому берегу. Хорошо бы уйти подальше от здешних узостей и мелей, пока не заштормило всерьёз…

Он выдернул кожаную заглушку из амбушюра переговорной трубы.

– Машинное? Поднимите обороты до десяти узлов и держите так два часа. Пройдём траверз Наргена – возьмём на полтора румба к весту, ещё добавим оборотов и побежим с Богом!

Четырёхгранная каменная игла, вся испещрённая египетскими иероглифами – изображениями змей, ибисов, людей с шакальими головами – вонзалась в синее парижское небо. Когда-то две таких же иглы, возведённые при фараоне Рамзесе Втором, высились перед храмом в древнем Луксоре, но 1829-м году вали Египта Мухаммед Али преподнёс их в дар Франции.

Вали (так назывался наместник-губернатор провинции Оттоманской империи) поднял мятеж против турецкого владычества, провозгласив себя хедивом, независимым правителем Египта. Подарок же стал жестом благодарности за помощь, оказанную в борьбе против Оттоманской Порты и, спустя несколько лет по указу короля Луи-Филиппа был установлен на одной из парижских площадей.

Площадь Согласия, Париж

Греве неторопливо обошёл постамент, рассматривая украшающие цоколь гравировки. Вырезанные в сером граните, они демонстрировали досужим зевакам, как французские инженеры снимали обелиск с постамента в Египте, и как потом его устанавливали здесь на площади Согласия – «Конкорд» на языке Мольера и Руссо. Что и говорить, громоздкое и крайне непростое предприятие – недаром второй обелиск до сих пор стоит на прежнем своём месте, карауля вход в храм, как караулил его последние три с лишним тысячи лет.

Налюбовавшись вдоволь обелиском, Греве направился по Елисейским полям в сторону площади Этуаль. Можно было, конечно, взять фиакр – они во множестве стояли возле тротуаров и проезжали мимо в поисках седоков, редких в это время дня – но барон никуда не торопился. До встречи с Жюлем Верном оставалось три четверти часа, и он ещё успевал посидеть за уличным столиком кафе, выпить чашечку горячего шоколада и просмотреть купленный у мальчишки-газетчика утренний номер «Монитьёр».

Броский заголовок на первой странице сообщал о предстоящей встрече сына германского кронпринца Фридриха и Великого князя Константина Константиновича, второго сына наместника Константинополя и номинального правителя Южной Славии. После рандеву на рейде Киля, особы голубых кровей (оба прибывают к точке рандеву на военных кораблях) отправятся на остров Занзибар, в гости к тамошнему султану, и дальше – в Южное полушарие, к берегам Мадагаскара. Газеты наперебой повторяли слухи о том, что королева Мадагаскара Ранавалуна III- я обратилась к Германии с просьбой о посредничестве в урегулировании конфликта между туземным правительством острова и Францией, полагающей Мадагаскар своим протекторатом – и это, конечно, не могло не беспокоить власти Третьей Республики. Тем более, что в посредничестве, похоже, готова поучаствовать и Россия – иначе зачем Великому Князю сопровождать Вильгельма? – а отношения Парижа и Москвы были недавно омрачены. Нет, до обмена угрозами дело пока не дошло – однако роль русских в печальном для Франции Таджурском инциденте и позже, в разрешении франко- китайского и франко-аннамского споров, наводила на невесёлые мысли.