Но и все это, похоже, мало успокоило ее. Какое-то время она сидела, сжавшись в комок и уставившись на распятие. Не выдержав гнетущей тишины и ожидая невесть чего, она вдруг сорвалась с места и выбежала из каюты. Огляделась по сторонам. Куда? Можно в кочегарку! Там постоянное движение: гудит и потрескивает пылающая топка, рокочет двигатель. Там жизнь!

Кочегар, работавший лопатой у топки, не сразу обернулся. Лишь спустя какое-то время он даже не увидел, а ощутил присутствие Элен в кочегарке. Она испуганно стояла в углу, ее глаза были расширены.

– Ты закрываешься: он дал тебе ключ? – угрюмо спросил кочегар. – Ну и что он тебе пообещал? Койку пошире и кошелек потолще? А кроме кошелька у него все, как у всех…

Глаза Элен наполнились слезами. Она выскочила из кочегарки, побежала по ступенькам наверх.

Проводив ее равнодушным взглядом, кочегар презрительно плюнул на руки и снова взялся за лопату. За открытой дверцей топки полыхало и гудело пламя.

«Эскильстуна» тихо скользила в молоке тумана. На самом ее носу впередсмотрящим был рулевой Рольф – неподвижен, как статуя. Глаза его слезились от напряжения.

За штурвалом стоял Эриксон, здесь же, в рубке, находился и Ларсен. Отсюда, из рубки, был виден рулевой, его фигура из-за тумана казалась расплывчатой и зыбкой.

Ларсен поглядывал на часы, это заметил капитан:

– Торопишься?

– Время!.. Я говорю, время занимать место на галере.

Но Эриксон удержал его:

– Не спеши, редактор, кочегар выдержит… Не впервой… Да и хватит его баловать.

После всего недавно увиденного Эриксону не хотелось оставаться в одиночестве, но даже сам себе он боялся в этом признаться.

Сквозь туман до них отчетливо донесся орудийный залп. Он был значительно ближе, чем те недавние ночные раскаты. Затем раздался еще один…

– Эхо, что ли? – покрутил головой из стороны в сторону Ларсен.

Постепенно эхо переросло в орудийную перестрелку. Работали мощные калибры.

Эриксон долго прислушивался:

– С двух сторон… друг дружку! – И с мрачным вздохом добавил: – Ни свернуть, ни назад вернуться. Мы уже в самой гуще этой каши! – И потянулся к карте.

Это была лоцманская карта, выпущенная не так давно. Во всяком случае, тогда еще никто не мог себе представить, что этот северный мир когда-то разделится на своих и чужих. И, естественно, никто из картографов даже помыслить не мог, что довольно скоро по воле судьбы они станут воюющими сторонами. Но даже в дни войны воюющие стороны так быстро меняют свое расположение, что линии фронта иногда успевают измениться не за дни, но даже за часы. Порою даже картографы, находящиеся в боевых армейских порядках, не успевают до конца разобраться в причудливых изменениях фронтовых порядков. Что уж говорить о лоцманских картах!

Эриксон долго рассматривал карту, а затем обернулся к Ларсену:

– Слушай, редактор, а дай-ка мне твою, на манжетке.

Ларсен снял с руки манжетку, расправил ее, и Эриксон стал пристально изучать полустершуюся путаницу карандашных линий.

– Та-ак… Это вот, похоже, форт Ино, – бормотал он. – Читал когда-то: старый русский форт. У них, понятно, большие стволы. Интересно, кто там сейчас?

– Думаю, интервенты, – ответил Ларсен.

– Интервенты разные. Кто конкретно: англичане, французы, кто еще?

– Снаряды говорят на одном языке.

– А здесь, в Териоках?.. – продолжал размышлять Эриксон.

– База английских сторожевых катеров, – Ларсен ткнул пальцем в манжетку. – Вот же значок, катер нарисован.

– Не одни же там катера. Может, и оттуда… – капитан прислушался к другой стороне. – А это, похоже, от Сескара… Торпедные катера, гидроаэропланы, артиллерия… Не слишком ли много для одной «Эскильстуны»? – проворчал он, изучая рисунки на манжетке. – А это что у тебя здесь за пятна?