Он сделал вид, что откупоривает флакон, и суккуб зашлась в истерике.

— Не надо, не надо! Проклятый садист! Убийца! Палач! Я ведь женщина! У тебя поднимется рука на женщину? Ты сможешь меня, старую и беспомощную, пытать?!

— Женщина? — изумленно произнес Тристан. — Да ты, верно, и родилась одним из рогов сатаны. А потом он решил дать тебе соблазнительную оболочку. Не пытайся воззвать к моей жалости, у меня ее нет. Итак…

Пробка с громким чпоканьем покинула горлышко флакона, и суккубка отчаянно заверещала.

— Только обещай, — орала она, — обещай, что прикончишь меня иначе! Не этим! Я скажу все!

Тристан кивнул:

— Удар милосердия, — ответил он. — под затылок. Ты ничего и не почувствуешь. Итак?

— Он не назвался! — выпалила суккуб. — Очень богатый и хорошо одетый человек!

— Человек?

— Ну, не человек! Кто ж ему в душу заглядывал?! Лицо грубое, некрасивое. Зубы острые, нарочно подпиленные, как у акул или у пираний. Черные бакенбарды. На глазах черные очки.

— Слепец, — задумчиво произнес Тристан. — Вот почему вы убивали всех подряд альбиносов. Он просто не мог вам показать фото. Какая ирония!

— Он нанимал много кого, — устало закончила суккубка. — И платил щедро. Одна ведьма взяла деньги и попыталась его обмануть, удрать из города. Ее нашли мертвой. У него длинные руки.

— Если он так силен, то зачем ему нанимать таких никчемных созданий, как вы? — удивился Тристан.

— Кажется, он хочет обтяпать это дело по-тихому, чтоб никто не смог его обвинить в этом.

Тристан насмешливо покачал головой.

— Человек! — передразнивая суккубку, произнес он. — Кого ты сейчас пытаешься обмануть? Он высший демон, так? И если убьет — то оставит свою печать, по которой его опознает тот, кто не должен занть, так?

Суккубка смолчала. Неизвестно, что хуже — предать высшего демона или солгать жестокому ангелу.

— Что ж, понимаю твой страх, — смиренно произнес Тристан. — И не виню. Не станем заострять внимание на твоей маленькой лжи. А теперь вот что мне скажи: он не обмолвился, за что так невзлюбил меня? Признаться, я в замешательстве. Никаких особенных врагов в последнее время у меня как будто не было, а старые долги я роздал.

— Говорил, — тихо ответила суккубка. — Он сказал, за что хочет убить тебя, жестокий ангел.

***

— Так за что же? — поинтересовался Тристан.

— Он сказал, — зло ответила суккубка, припоминая свою неудачу в соблазнении, — что ты соблазнил какую-то даму… Очень близкую ему даму. Может, даже дочь.

— Какая подлая ложь! — возмутился Тристан. — Все мои подвиги подобного рода остались далеко позади во времени. Двадцать, сорок лет назад? Эти дамы уже давно стали почтенными матронами. И почему мстить надо именно сейчас?! Да и не припомню я н одной соблазненной демоницы за последние… да черт, это совершенно неважно! Это неправда!

— Не похоже, чтоб он лгал, — злорадно пропыхтела суккубка. — Когда он говорил об этом, у него зубы от злости едва не крошились, а из-под очков потекли кровавые слезы.

— Так он лишился глаз недавно? — мгновенно насторожился Тристан. — Ага, и раны не затянулись, странно как… значит ли это, что он их лишился, глядя на святое благословение? Только святое благословение большой силы может такое сотворить с демоном. А что за имя он носит?

— Я не знаю!

— А как ты должна была отчитаться об удачном убийстве?

— У него много слуг. Я узнала б любого из них их тысячи, по особенному запаху, сладкому, как кровь, и опьяняющему, как опиум. Они все так пахнут. Их одежда. Волосы. При малейшем движении это запах распространяется, все обволакивает, и становится хорошо…