Укладывая дочь спать, я уже знала, что буду делать. У моей малышки обязательно будет Новый год.

В конце-то концов, у неё есть отец! Он ушёл, а не умер. Несколько минут смотрела на уснувшую Милану – копию своего отца. Он всегда подчёркивал, что дети на него похожи, гордился.

Взяла телефон и, выйдя на кухню, прикрыла дверь.

– Алло!

Сердце сильно застучало в груди. Рус взял буквально на втором гудке.

– Какая же ты навязчивая, – ответил мне далеко не Рус. Голос у неё был приятный, мягкий, хоть сейчас и звенел злобой. – Отстань от мужика. По-хорошему отстань. Ты из него и так все соки высосала.

– Я с тобой не буду это обсуждать. Дай трубку Руслану. Мне нужно поговорить с ним о дочери.

– Решила им с помощью ребёнка манипулировать?

– Я не собираюсь им манипулировать. У него обязанности есть.

– Если ты будешь давить на Руслана с помощью ребёнка, мы сделаем проще. Заберём у тебя дочь.

– Что?! – Я поперхнулась воздухом. Сердце застучало ещё чаще.

– Что слышала. Ты всё равно не можешь ребёнка растить. У Миланы есть нормальный отец, зачем ей мать-хромоножка?

– Да пошла ты! Сука!

Я бросила телефон на стол и прижала ладонь к губам, а голос любовницы Руслана так и звучал в ушах. Дышать было нечем. Я открыла окно, но это не помогло. Стены будто сдвигались, наваливались на меня, грозя похоронить под собой.

Не помня себя, я бросилась в коридор и надела сапоги. Схватила пуховик и трость.

Как спускалась в лифте, не помнила, как прошла до двери подъезда – тоже. Оказалась на улице и несколько раз глубоко вдохнула. Сдавливающие грудь рыдания вырвались, и я взвыла, стоя под мокрым снегом. Моя дочь хочет кукольный домик и ролики. Ролики…

Сколько времени? Кажется, Детский мир работает до десяти. Я пошла вперёд по превратившемуся в кашу снегу. Спотыкалась, едва не падала. Трость увязала, глаза застилали слёзы, но моя малышка хотела ролики и домик. И…

Автомобильный гудок резанул по ушам. Я повернула голову и ослепла от ударившего по глазам света фар. Отшатнулась, но было слишком поздно. Адская боль в ноге, грязь и голос Ланы в ушах – «зачем ей мать-хромоножка».

Рита

– Спокойно, не шевелитесь.

Я приподнялась, опираясь на руку. Холодная мерзкая жижа пропитала рукав, я была в ней с ног до головы. Бедро болело жутко, я плохо понимала, где боль начинается и где заканчивается.

– Предлагаете мне лежать в грязи?

Мужчина помог мне встать. На нём было тёмное пальто – только это я и смогла различить. Ещё хмурый взгляд из-под бровей и ненавязчивый запах дорогого одеколона.

– Вас не учили смотреть по сторонам, когда переходите дорогу? – с укором спросил он, однако злости в его голосе не было.

– М-м… – Боль пронзила от бедра до самой лодыжки.

Я осмотрелась, ища трость.

Она отлетела в сторону и лежала метрах в трёх. Незнакомец перехватил мой взгляд и, оставив меня у машины, сходил за тростью. Вернулся и, открыв дверцу, показал мне на сиденье.

– Садитесь. Нужно проверить, что с вами.

Он усадил меня раньше, чем я успела возразить. В мыслях билось, что Мила дома одна. Что, если она проснётся и испугается? Надо позвонить соседям, предупредить, попросить, чтобы присмотрели за моей девочкой. Или Олеське. Но у Олеськи ключей нет. И…

Дверь спереди захлопнулась, машина тронулась с места. Я посмотрела на мужчину за рулём и внезапно поняла, что он примерно одного со мной возраста, да ещё и привлекательный. В машине пахло натуральной кожей, салон был светло-бежевый, свежий и чистый, как будто машина только что покинула автосалон.

– Как вас зовут? – спросил он строго.