4. Глава 4. На воре и шапка горит

— Продолжай, конечно, — непоколебимо отвечает Никита. — Потому что я не собираюсь признаваться в том, чего не делал. Это абсурд!

Отчеканив каждое слово так, словно это я дура, а за ним стоит истина, он вдруг меняется в лице.

Видимо, до него дошло, кто именно виноват в будущих расходах на ринопластику его «шлюпки».

— Ну? И чего же ты притих? — я завожусь со скоростью света, и так просто Никите мне лапши на уши повесить не получится. — Прикинул, что сто пятьдесят тысяч, отданные за номер для молодоженов и шампанское с клубникой пошли прахом? Или ты ей в ноздри по ватному тампону запихал и заставил-таки отрабатывать?

Лицо Быкова аж дернулось, когда я с чувством ударила его по больному.

Уж кто-кто, а я знаю, как он любит деньги, и как дотошно их считает. То, что он такую сумму спустил на гостиничный номер, означает только то, что он собирался отбить каждую копейку.

Мне что-то даже становится жалко резиновую Зину, которая ошибочно решила, что он ее побаловать решил.

Балует Быков только себя. Жаль, что я слишком поздно поняла, какой мой муж — эгоист.

Да и разве разводятся из-за эгоизма, когда он каждую копейку в дом несет и на людях мне пальчики целует, показывая безграничную любовь?

Расскажи о таком людям — они покрутят пальцем у виска и скажут, что я зажралась.

— Обломила кайф, жена-злодейка? Да? — подначиваю его я, и это становится последней каплей.

Ноздри Никиты вздуваются, глаза наливаются кровью, а скулы заостряются.

Хватанув меня за запястье со всей силы, он тащит меня к стенке. А потом прижимает к ней, выставляя по обе стороны ловушку из своих мощных, раскачанных железом рук.

— Я вот не понимаю, милая, с чего вдруг у тебя такая зацикленность на интиме, а? — склоняется надо мной муж и снова надевает на себя маску крайней уверенности в себе. — И фантазии у тебя какие-то грязные. Гостиница, оральный секс в лифте. Я думал, ты выше этого.

— Я-то выше, а вот ты, — вскидываю подбородок и колко продолжаю: — С трапа самолета сойти не успел, как полез под чужую юбку, лапать выглядывающее из-под нее хозяйство! Скотина!

Как вспомню, с каким остервенением он тискал ту задницу, так прям разрываюсь: не знаю, мне сразу бежать к унитазу или сначала надеть ему на голову цветочный горшок и уже потом вывернуть содержимое желудка?

— Дашуль, — муж смеется красивой белозубой улыбкой, как будто я ему анекдот рассказываю. — Какую еще юбку?

— Джинсовую. Сантиметров двадцать пять длинной, не больше.

И снова его лицо на секунду вспыхивает таким выражением, словно он съел ведро лимонов.

— Я, наверное, переутомился с дороги, и не так тебя понимаю, Даша, — отвечает он с кривой полуулыбкой на лице. — О чем конкретно речь? — хмурит брови Никита и опять смотрит на меня как на дуру.

— Клянусь, — произношу сквозь сжатые зубы я и толкаю его в грудь, что есть сил. — Если ты, — еще один толчок и он наконец-то начинает пятиться, — продолжишь меня газлайтить, — и снова обеими руками отталкиваю от себя его тушу на середину кухни, — то пеняй на себя, Быков! Говори правду, трус!

— Газлайтить? — передразнивает это слово он. — Ну давай, скажи еще что я нарцисс? Психопат? Ты хоть понимаешь, что значат эти слова? Или в интернете понабралась и решила козырнуть эрудицией в сфабрикованной ссоре?! Смешно, Даша! Смешно и стыдно. Ты же взрослая женщина, мать, в конце концов. Где твои манеры? — драматично ставит точку в своей тираде Никита.

А он хорош. Язык подвешен. И вон как каждое мое слово против меня обращает. Еще и полирнул все тем, что я его несчастного обзываю, а должна быть женой и мамой.