Смотрит на меня как на врага народа. Понятия не имею, что происходит у нее в голове, но девушка всего мгновение стоит неподвижно, а потом в ее глазах вспыхивает предвкушение.

— Ну раз ты не хочешь по-хорошему, — вытаскивает из маленькой сумочки, болтающейся на плече, телефон. Набирает какой-то номер. Проходит всего пару секунд, прежде чем на лице Ангелины растягивает самодовольная ухмылка: — Здравствуйте. Я беременна, а меня тут девушка ударила. У меня даже след на щеке остался, — косится в старинное зеркало, стоящее у стены. — Приезжайте скорее и арестуйте ее, пожалуйста!

27. Глава 25

Вот зачем я поставила камеру? Зачем?!

Дедушка же то и дело повторял, что современным технологиям не место там, где находится антиквариат. Они несут только вред.

И вот сегодня я по полной ощутила силу их воздействия, навредив... себе же.

Я совсем забыла о камере видеонаблюдения, которую установила довольно давно, просто на всякий случай вместе с охранной сигнализацией. Мало ли, что в лавке могло произойти, ведь мне часто привозят ценности. Не только на реставрацию, но и на продажу.

Так вот похоже, Ангелина ее сразу приметила и спровоцировала меня. Иначе как все могло сложится так, что все легло на руку этой стерве, а я теперь сижу в отделении полиции, пытаясь понять, что мне делать дальше?

Хорошо, что Оля осталась с Катей. Вдобавок я успела попросить позвонить Леше. Все-таки он официальный отец моей дочери. И малышка его знает, потому ей с ним будет спокойнее. Но то, как плакала Оля, когда меня уводили “дяди полицейские”, нанесло глубокие раны моему сердцу. Ее рыдания до сих пор стоят в ушах, хотя уже давно сижу на жестком стуле.

Мои пальцы впиваются в колени. В небольшом кабинете следователя довольно темно, свет пробиваются через пыльные полуприкрытые жалюзи и попадает в комнату сквозь не очень яркие люстры. Вокруг пахнет дезинфекцией и бумагой. На столе передо мной лежит мой телефон — экран затемнен, но я прекрасно помню, что там за запись.

Я не могла ее не предоставить, ведь эта стерва написала в заявлении, что инцидент зафиксирован на камере видеонаблюдения. Поэтому полиция потребовала ее в качестве вещественного доказательства. А пока я ждала официального запроса, пришлось провести немало времени в этом самом кабинете. Да, я уперлась рогом, а еще попросила вызвать мне адвоката, но почему-то его все нет и нет. Наверное, лучше было бы не сопротивляться и просто пойти на уступки правоохранительным органам, но после сцены, которую Ангелина устроила у меня в лавке, совсем не хочется идти ни у кого на поводу.

Эта дрянь, когда приехала полиция, схватилась за живот и начала истошно кричать, что теряет ребенка и все из-за меня. Ей даже скорую вызвали. А я все, что могла, просто стоять и во все глаза пялиться на сцену, в которой Ангелина “корчится от боли” и причитает, что я во всем виновата.

Не знаю, поверили ли ей полицейские — никто из них так и не прокомментировал ситуацию, но то, что они всячески помогали этой актрисе погорелого театра, вывело меня из себя.

Поэтому я и заняла позицию “мне нужен адвокат и все тут”!

— Виолетта Викторовна, может все-таки начнете говорить? Вы же понимаете, что делаете себе только хуже? Мы бы уже давно с вами разобрались во всем произошедшем, если бы вы не молчали демонстративно, — темноволосый с легкой сединой в шевелюре следователь перекладывает бумаги из одной стопки в другую, просто чтобы занять руки. Его лицо кажется слишком сильно осунувшимся, а острый взгляд иногда пронзает меня. Мужчине явно не нравится тратить со мной, сохраняющую молчание, свое драгоценное время. Хотя при этом всеми силами пытается казаться расслабленным.