− Мне армия не дала сойти с ума. Не плачь, уже очень много времени прошло, − он стирает пальцами мои слезы, потом обнимает меня и тянет к себе. – Ты не виновата, не знаешь же обо мне ничего. Вот так, я один был на всем белом свете, пока ты в меня зонтиком не ткнула.

− Ты не один теперь, у тебя есть семья. Мои родные станут твоими, с радостью, − напоминаю, глядя в изумительно красивые темные глаза мужчины, которого уже люблю.

− Да, я знаю. Но давай не будем пока говорить им о нашей женитьбе?

− Почему?

− Потому что нужно стать семьей нам с тобой сначала. Начать жить вместе.

− Оставайся…

− Нет. Я не смогу… наверное. Моя семья погибла здесь…

Я в шоке слушаю историю гибели его семьи и чувствую себя эгоисткой. Ведь тоже не готова переезжать к Герману в горы. Здесь моя клиника, мечта всей жизни. И он понимает это, успокаивает меня, отметает сомнения.

− Давай дадим себе время, − подмигивает. – Например, полгода. Если не появится у нас желания переезжать, то…

Он не продолжает, и так понятно, что будет после этого «то».

− Наверное, мне нужно уступить, я же женщина…

− Не обязательно. Возможно, это мне уже нужно смириться, что море забрало всех… я им памятник в этом году поставил, на берегу. Мне стало легче. Даже смог прогуляться по набережной с тобой, в тот день, когда поженились.

− Ох! Пойдем домой, я тебе покажу кое−что! – вспоминаю про тот рисунок, где я беременная будто.

Интересно, увидит ли он животик у меня на рисунке…

Смотрю в темно−синие лучистые глаза мужчины и вдруг понимаю, что сегодня стану женой по−настоящему. Я и сама его не отпущу больше, сделаю все, чтобы сегодняшняя ночь стала нашей первой брачной. Желание растекается по животу, сосредотачиваясь внизу, там уже горячо.

Не выдерживаю, целую его. Потом переплетаю пальцы, замечая понятливую улыбку. У него такие же планы на эту ночь.

13. Глава 13

Герман

Как было уютно в салоне авто, где мы поставили все точки над «Ё», но вечно там не просидишь. Эля тянет меня в квартиру, ее глаза горят в предвкушении чего−то необычного.

− Вот ты посмотришь, и скажешь, так я вижу или нет, − жмется ко мне в лифте.

Обнимаю, не веря своему счастью. Не знаю, что она мне показать хочет, свое желание уже показала. Так смотрит в глаза, что сразу становится ясно – сегодня ночка будет горяченькая.

− Вот, смотри, − не дает толком снять ботинки, тащит за руку в гостиную.

На стене висит тот рисунок, но в дорогой раме, как полноценная картина. И снова сразу в глаза бросается яхта вдалеке, маяк. Возле такого же маяка я установил памятник своей семье. И погибли они на такой же яхте.

Чувствую, что это знак. Так родители и братья с сестрой меня благословляют, рукой старого художника, через его изощренное воображение. Приглядываюсь. На палубе стоят люди, их руки подняты в приветственном жесте. Содрогаюсь от мурашек, которые вдруг атаковали руки и ноги.

− Видишь? – снова спрашивает жена, ее тонкий пальчик упирается в изображение самой Эли. – Ну! Смотри! Животик же!

Теперь разглядываю небольшой нарисованный животик. Улыбка лезет на мое лицо. Художник не простой, реально волшебник. Но если живот он мог предвидеть, мы же поженились только что, то яхту и пассажиров не мог. Возможно, это только мое воображение. Больное, раненое, но мое.

− Вижу! Эля, это знак, − касаюсь губами ароматной кожи, и пьянею.

Как она пахнет! Потрясающая женщина. Даже торможу немного, не зная, с чего начать. Пальто. Для начала стаскиваю с нее верхнюю одежду.

− Спасибо, повесь в шкаф, там есть плечики, − кивает, и вдруг уходит из гостиной. Иду вешать ее пальто, заодно и кожанку стаскиваю. Слышу ее голос из кухни. – Руки мой и иди сюда. Буду тебя лечить.