Барский мне помог. Да, он сделал это не без собственной выгоды. И все же этот момент не получалось выкинуть из головы.

Рано утром Максим со Светланой Дмитриевной поехали на прием к очередному специалисту. Вполне ожидаемо Барский от моей помощи и сопровождения отказался.

Прошло чуть больше двух часов, как из коридора я услышала знакомое шарканье. Максим перемещался по дому на ощупь, делая маленькие шажки, почти не отрывая стопу от пола, руки вечно блуждали по стенам и дизайнерским предметам интерьера, что так любит скупать его мать. Он хорошо ориентировался и передвигался по дому, в котором вырос, воспроизводя в памяти, что и где находится, поэтому его можно было понять, почему он так бесился, если появлялось что-то новое, или какую-то вещь переставляли на другое место.

Но я никак не могла предположить, что причиной очередного скандала будет открытая в мою спальню дверь.

Я погрузилась с головой в книгу, как вдруг услышала грохот, а следом - парочку крепких ругательств. Подняв голову, я увидела Барского, стоящего на коленях на пороге моей комнаты. Одной рукой он опирался об пол, а второй схватился за нос.

— Дьявол, — шипя от боли, пробурчал он в кулак.

— О Боже! — я подлетела к нему, упав на колени, пытаясь рассмотреть его лицо на наличие крови. — Как ты?

— Какого черта у тебя открыта дверь? — прорычал Макс, отворачиваясь от меня.

Холод школьной кладовки неприятно мазнул по коже. Лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы страх начал разливаться по венам. Я принялась считать до десяти, пытаясь успокоиться.

— Мне… Так спокойнее, — промямлила, отгоняя голоса прошлого.

— Идиотка, — прозвучало сквозь стиснутые зубы. — Из-за тебя я налетел носом на косяк.

— Дай посмотрю, — я потянулась к нему руками.

— Отвали, — огрызнулся он, медленно поднимаясь, нащупывая опору.

Барский ушел, а я еще несколько минут просидела на полу, усмехаясь собственной мысли о том, какие же мы с ним разные. В то время как я обращаюсь к Богу, он же вспоминает дьявола.

***

Я нашла его в гостиной, раскинувшегося на диване: ноги широко расставлены, голова запрокинута назад, а глаза прикрыты. Мне не хотелось находиться с ним рядом и будить лихо, пока оно тихо, но обязанности, о которых намекнул Барский старший, давили на мои хрупкие плечи.

— Что сказал врач? — спросила больше из вежливости, чем из интереса, проходя в комнату.

Его грудная клетка медленно поднялась и резко опустилась с громким, уставшим выдохом.

— Что в слове «отвали» тебе непонятно?

— Хорошо, — равнодушно ответила я и принялась раскладывать на столике рядом с диваном мазь, ватные диски и влажные салфетки.

— Что ты делаешь? — спросил Барский, не поднимая головы.

— Готовлюсь к процедуре, — невозмутимо ответила я, продолжая.

— Ты не отвяжешься, да?

— Нет. Вчера твой отец ясно дал понять, что не собирается просто так мне платить деньги. И знаешь, он прав. А теперь, будь добр, сядь ровно, чтобы я смогла сделать тебе массаж век, и чем быстрее начну, тем скорее оставлю тебя в покое.

Поразмышляв несколько секунд над моими словами, Барский, кряхтя, словно старик, приподнялся, выровнял спину и запрокинул голову назад.

Двумя пальцами я черпанула из темной склянки немного белой мази. Она была очень густой и имела ненавязчивый травяной запах. Едва растерев её между пальцами, я почувствовала, как мазь начала нагреваться и чуть-чуть плавиться, образовывая на коже пленку.

Руки слегка подрагивали от понимания, что мне снова надо будет прикоснуться к Барскому. Сделав три быстрых вдоха, я решительными шагами направилась к дивану и остановилась только тогда, когда колени уперлись в мягкую обивку.