– Доброе утро, господа. Надеюсь, вы хорошо отдохнули, – произнёс он, садясь во главе стола.

– Не уверен, что здесь вообще можно отдохнуть, – лениво заметил Филипп, потягивая чай. – Ночью было слишком тихо. Даже ветер затих, как перед бурей.

– Тишина бывает обманчивой, – мягко ответил Пьер, отодвигая тарелку с круассаном. – Но и в ней есть своя красота.

Пауза затянулась, пока Катрин не нарушила молчание:

– А где Леон? Я не видела его с утра.

Её вопрос повис в воздухе, вызвав обмен встревоженными взглядами. Софи прикусила губу, Антуан нахмурился, а Жанна отвела глаза, будто избегая темы.

– Может, он просто спит, – заметил Филипп. – У него, кажется, была… насыщенная ночь.

– Или ушёл в деревню. Решил прогуляться, – добавил Антуан, стараясь разрядить обстановку.

Но никто не был уверен в этих версиях. Даже Пьер смотрел на пустое месте Леона чуть дольше, чем следовало.

– Наш персонал проверит, всё ли с ним в порядке, – сказал он невозмутимо. – Уверен, месье Буше ценит уединение. Вдохновение часто приходит в одиночестве.

Настороженность в его голосе не ускользнула от гостей. Катрин нахмурилась: её журналистский инстинкт подсказывал, что за словами хозяина скрывается больше, чем он говорит.

Разговоры за столом постепенно угасли. Гости ели и пили кофе машинально – их мысли витали далеко. Периодически кто-то бросал взгляд на дверь, словно ожидая, что Леон войдёт с очередной громкой репликой. Но дверь оставалась закрытой, а тишина – все такой же угнетающей.

Внезапно резкий скрип снова нарушил молчание. В дверях появилось смертельно бледное лицо служанки. Её руки заметно дрожали. Она склонила голову к Пьеру, избегая смотреть ему в глаза.

– Месье Моро, простите за беспокойство, но… это срочно, – её голос дрожал, выдавая страх произнести ЭТИ слова.

Пьер поднял глаза, и его лицо, обычно безмятежное, напряглось едва уловимым усилием. Он аккуратно сложил салфетку, положив её рядом с тарелкой, и поднялся:

– Прошу меня извинить, господа, – сказал он ровным голосом все с теми же нотками напряженности. – Я ненадолго.

Служанка поспешно вышла, за ней последовал Пьер, а дверь за ними тихо закрылась, оставив гостей в растерянности.

– Что это было? – пробормотал Филипп скорее себе, чем остальным.

Катрин нахмурилась, глядя на дверь.

– Что-то случилось? – предположила Софи, но её голос дрожал, как у человека, уже знающего ответ.

Филипп усмехнулся, но его улыбка была лишена тепла.

– Здесь всё случается, – произнёс он с горькой иронией. – Сначала эта жуткая картина, теперь ещё это. Что будет дальше?

Жанна молчала. Её лицо оставалось неподвижным, и лишь глаза выдавали, что она видит больше, чем остальные.

Время тянулось мучительно долго. Когда дверь снова открылась, в зал вошёл Пьер. Его походка была такой же уверенной, но лицо изменилось. Маска невозмутимости, которую он всегда носил, сползла. В его взгляде читалась странная опустошённость.

– Господа, – начал Пьер все тем же ровным, но теперь куда более напряженным голосом. – Мне придётся сообщить вам трагическую новость.

Зал замер. Даже треск дров в камине теперь казался оглушительным.

– Леон Буше… – Пьер замолчал, будто не находя нужных слов. – Его нашли повешенным в собственной комнате.

Слова упали, как камень падает в воду, разбивая напряжение на ее поверхности. Софи вскрикнула, прижимая руки к губам. Её глаза наполнились ужасом, она отшатнулась к Антуану. Тот резко поднялся, лицо его побледнело.

– Что вы сказали? Повешенным? Это… это невозможно! – выкрикнул он срывающимся голосом.

Филипп бросил быстрый взгляд на Катрин. Она сидела неподвижно, хотя глаза ее скрывали за собой целую бурю.