"Черт, больно… – пронеслась мысль. – Опять уколы? Ну все понятно: снова накачали меня, чтоб спала. Кажется, мои приступы вышли из-под контроля. Твою мать! Все плывет перед глазами… надо вставать: ссать охота…".

Да, мысли бушевали со скоростью света, словно стремились разорвать башку, напряжение росло. Наконец, я дошла до туалета и рывком спустила штаны с трусами, присела. Мощная струя вырвалась из глубины души и звонко растворилась в очке. Внезапно перед глазами предстало окровавленное лицо Андрея. Да! На несколько секунд мне привиделась его смерть, по телу пробежала дрожь.

Я оторвала кусок бумажки, и приводя в порядок промежность, стала вглядываться в свое видение. Но оно вдруг растворилось и на его место снова встала стена туалета. Новый приступ дрожи захватил все тело. Еще бы! Ничего подобного ранее за мной не наблюдалось, такие реалистичные видения впервые коснулись воспаленного воображения.

Выкурив две сигареты подряд, я вернулась в палату, закрыла глаза и попыталась уснуть. Примерно в этот момент мое внимание привлек странный шорох со стороны Ларисы. Ее дыхание сбилось, движения были ритмичными, суетливыми, в них откровенно томилось неудержимое возбуждение.

Разумеется, я не придала этому значения: девочки все половозрелые, лежат много лет и некоторые мастурбируют, пока никто не видит. Но вдруг в свете уличного фонаря, падающего на кровать предполагаемой шалуньи, мелькнуло что-то металлическое… все мое тело напряглось, по спине пробежала дрожь.

– Лариса, нет! – во все горло закричала я, вскакивая с кровати.

Да, наша палата всегда была готова к этому. Мы сработали, словно работники мчс: в помещении мгновенно включился свет и три девочки, включая меня, в течение нескольких секунд оказались возле Ларисы. Мы отобрали у рыдающей девушки складной нож. Как эта фокусница проносила в отделение такие вещи, до сих пор никто не знает… Я села на ее кровати. Сердце колотилось так, словно впервые мне довелось увидеть подругу в таком состоянии.

“Рано или поздно она сделает это, – вертелось в голове. – Как мне уберечь ее?”.

Постепенно все успокоились и разошлись по кроватям. Как обычно, мне не составило труда уговорить теть Таню, чтобы та ничего не писала в журнал происшествий, потому что Лариску могли наказать за хранение ножа. А наказание могло быть самым разнообразным. В лучшем случае: избить мокрым полотенцем, а в худшем – накачать наркотой до полного беспамятства.

“Лежала бы и слюни в подушку пускала, дура…”, – вертелось у меня в голове.

Теть Таня дала таблетку успокоительного для нашей горе-суицидницы. Я молча сидела с нею рядом, нежно поглаживая мокрые волосы, ее голова была невероятно горячей, лицо красным от напряжения. Она то зажмуривала, то широко раскрывала глаза и тихо плакала, по телу бегали едва заметные конвульсии. Это была самая настоящая истерика.

Но вскоре таблетка подействовала и отправила дуреху в крепкий сон, что позволило мне вернуться в кровать. Не знаю, сколько я пролежала с открытыми глазами, сон не желал посещать сознание. Нервное возбуждение было непередаваемым…

Наконец, я взяла сигареты, и выйдя в коридор, лениво побрела в сторону туалета. В отделении царила невообразимая тишина. Даже тетя Таня дремала. И не удивительно! Эта работяга уже третьи сутки была с нами. Спать ведь тоже надо… так и кони двинуть недолго.

Я улыбнулась женщине, будто она могла видеть меня и побрела дальше, но проходя мимо соседней палаты, вдруг заметила человеческий силуэт. Это была Ирина. На входе в палаты нет дверей, и эта ебанашка словно призрак стояла в огромном проеме. От неожиданности испуг пробежался от пяток до сердца.