Обстрел литеры Б еще продолжался. Батарея молчала. Солдаты сидели по блиндажам, изредка выглядывая наружу.

Вместе с фейерверкером прапорщик обошел батарею, Уцелели всего три пушки. Земляные брустверы были снесены снарядами, обнажился бетон.

С профессиональным интересом Звонарев тщательно рассматривал все повреждения. Солдаты с удивлением следили, как он ползал на коленях и ощупывал в бетоне воронки от снарядов, измеряя их глубину и диаметр.

– Ну, вот что, ребята, довольно по казематам сидеть. Аида починять платформы и брустверы! – скомандовал Звонарев.

Вскоре все здоровые и легкораненые засыпали выбоины и исправляли орудийные платформы.

Звонарев прошел на командный пункт, который, как и на Залитерной, представлял собою броневую башенку с прорезью впереди. Сквозь нее виднелись два ряда стрелковых окопов с проволочными заграждениями. Далеко внизу копошились темные фигурки японцев. Вечерело. Солнце склонялось к вершинам синеющих вдали Волчьих гор. В долинах уже легла вечерняя тень. Бомбардировка стихала. Потянуло прохладой. В тылу задребезжали подъезжающие кухни. Наступала тревожная, полная неожиданностей ночь.

Когда Звонарев вернулся на батарею, в темноте показалась крупная фигура Борейко.

– Что у вас тут делается? – справился он.

Звонарев подробно доложил.

– Темно очень, при ручных фонарях работать приходится. Прожектор не действует, – заключил он доклад.

Один из солдат сообщил:

– Вчера днем на батарею прислали какую-то диковинную пушку-короткая, медная, на жабу похожа. Сказывали – для освещения, вместо ракет. Только никто не поймет, как ею пользоваться.

– Где она? – спросил Борейко.

Из крайнего каземата вытащили маленькую медную пушчонку на деревянном лафете.

– Полупудовая, гладкостенная, с дула заряжающаяся мортира для стрельбы брандскугелями-зажигательными снарядами, – определил Борейко. – Снаряды к ней есть?

– Так точно! Диковинные такие-два железных донышка, соединенных прутиком, а внутри невесть чтопо цвету серое да едкое.

– Такими снарядами полвека назад в Севастополе стреляли по деревянным морским кораблям и крепостным постройкам, чтобы их поджечь.

– Нельзя ли ее сейчас попробовать? – попросил Звонарев.

– Только где-нибудь подальше от батареи, чтобы не навлечь на нее огня японцев.

Мортирку на руках снесли в сторону и установили за Китайской стенкой. Затем в дуло насыпали пороху, забили бумажным пыжом и вставили бочкообразный брандскугель. В запальное отверстие вложили запальную деревянную трубку и при помощи длинной палки с горящим фитилем на конце-пальника-подожгли.

Мортирка выпалила со страшным грохотом и перевернулась навзничь. Брандскугель огненным шаром с шипением взвился к небесам, довольно хорошо освещая местность. Описав крутую траекторию, он огненным ядром упал в расположение японцев. Оттуда донеслись вопли ужаса, а вслед затем затрещал частый ружейный огонь. Артиллеристы закричали от восторга.

– Не пондрадилось, видать, японцу наше угощение. Жареным мясом запахло! Нельзя ли, вашбродь, еще» кухню» им послать?

Но поручик не разрешил и направил всех обратно на батарею.

Вскоре с тыла донеслось громкое пение, сопровождаемое молодецким посвистом:

Солдатушки, браво, ребятушки!

А где ваши жены?

– Наши жены – пушки заряжены,

Вот где наши жены!

– Наши топают, – узнал Борейко разбойничий свист Блохина.

Он не ошибся. На батарее появились Жуковский с Гудимой, а за ними подошла вся рота.

– Я с Алексеем Андреевичем останусь здесь, а вас с Сергеем Владимировичем попрошу с первым взводом отправиться не. Залитерную, – решил капитан, выслушав доклад Борейко.