Звонарев собрал солдат, посадил их около себя на лафеты и начал объяснять, в чем состоит работа и зачем она нужна, рассказал о том значении, которое имеет для успеха обороны быстрота переделки лафетов.

Солдаты с интересом слушали его.

– Понятно, что надо сделать и зачем? – спросил Звонарев.

– Так точно, обязательно обмозгуем это дело, чтобы скорее японцам набить, – отвечали солдаты.

Один из них, высокий, стройный шатен нерусского типа, пристально смотрел на Звонарева. Заметив это, прапорщик спросил его, в чем дело.

– Личность мне ваша, ваше благородие, знакома, – ответил он. – В тысяча девятисотом году вы еще студентом у нас на заводе Лильпопа в Варшаве были, тогда я вас обучал на радиально-сверлильном и долбежном станках работать.

– Юзек Братовский? – обрадовано воскликнул Звонарев. – Вот не ожидал вас тут встретить! Как вы попали сюда?

– Забрали в варшавскую крепостную артиллерию, а затем отправили сюда, недавно только с третьим батальоном прибыл.

Встреча эта очень обрадовала Звонарева.

– Это у нас первый раз, что нам объясняют, зачем нужна работа, а то как в тюрьме, урок – и баста, а зачем – не твоего ума дело. Не выполнишь – под ранцем настоишься, – пояснил Братовский.

Работа сразу закипела, и к обеду было выполнено уже больше половины дневного задания. Когда Жмурин перед обедом пришел, все же посмотреть, что делается у Звонарева, и захотел прибавить задания еще по десять заклепок на человека, Звонарев снова попросил его не вмешиваться.

Жмурин нехотя повиновался.

– Будет теперь нам на орехи от него – всю свою злость на нас выместит, – заметил Братовский.

– Вы сообщайте мне обо всех его проделках. Я с Гобято переговорю, и мы призовем его к порядку.

– На вас еще и Козел обрушится: он у нас первое лицо в мастерской.

Действительно, не прошло и получаса, как к месту работы, в сопровождении Жмурина, подошел Козлов – высокий, мрачный чиновник, лет под сорок.

– Почему вы вмешиваетесь в распоряжения Жмурина? – вызывающе спросил техник.

– А он почему вмешивается в мою работу? Кто ему дал право делать мне какие-либо указания?

– Я помощник заведующего мастерской, потрудитесь ответить на мой вопрос.

– Вы мне не начальник, и я прошу вас немедленно уйти отсюда. Вы мешаете.

Перебранка продолжалась еще несколько минут.

Наконец Козлов с Жмуриным ушли, мастеровые оживленно загудели:

– Так ему и надо, больно он уж зазнался.

– Папы дерутся, а у холопов чубы трещат, – отозвался один из рабочих.

В канцелярии мастерских, куда Звонарен зашел перед уходом, он застал Гобято, которому Козлов и Жмурин жаловались на него, обвиняя в развале дисциплины, грубости и зазнайстве.

Гобято молча слушал их и тихонько покачивал головой.

– Что вы скажете в свое оправдание, подсудимый? – шутливо спросил капитан прапорщика.

Звонарев в том же шутливом тоне рассказал происшедшее.

– Вот что я имею изложить в свое оправдание, господин мировой судья, – закончил он.

Гобято, улыбаясь, сказал писарю:

– Пиши приказ по мастерским: «Работа по переоборудованию лафетов проводится под руководством прапорщика Звонарева. Технику Козлову и обер-фейерверкеру Жмурину воспрещается всякое вмешательство в эту работу. С завтрашнего дня техник Козлов смещается в заведующие деревообделочной мастерской». Все. Понятно, господа?

– Я буду жаловаться на это генералу, – заикнулся было Козлов.

– Измени приказ, – обернулся Гобято к писарю. – «Техник Козлов откомандировывается в Управление артиллерии», – отчеканил Гобято. – Я вас больше не задерживаю, – обратился он к технику, – а вас, Сергей Владимирович, попрошу остаться. Давно я хотел от Козлова избавиться, да случая не было. Вас же я попрошу быть моим помощником и заместителем, пока вы здесь. Может быть, надумаете и совсем сюда перейти – буду этому, только рад, а сейчас давайте перед обедом прогуляемся на «Этажерку», благо день чудесный.