В окне мелькнула фигура Борейко, и в следующую минуту он вошел в помещение.

– Водки, спирту, все, что у тебя есть! Да живо! – приказал он Мельникову.

– Все начисто выпили, ваше благородие, ничего не осталось, – торопливо отвечал фельдшер.

– Открывай аптечку!

Мельников поспешил распахнуть дверцу шкафчика с медикаментами. Борейко сам стал пересматривать все склянки.

– А это что?

– Спиритус вини денатурати, – щегольнул латынью Мельников.

– Давай сюда.

– Ваше благородие, от него заболеть и даже умереть можно, – робко запротестовал Мельников.

– А если я сдохну, так ты плакать будешь? – спросил в упор Борейко, багровый от прилива крови и страшный своей дикостью. – Чего же молчишь? – с яростью закричал поручик.

– Не могу знать.

– Не можешь знать! Так вот тебе, скотина. – И Борейко наотмашь ударил Мельникова по уху, затем повернулся и, тяжело, по-медвежьи ступая, вышел

– Ох, по всей голове звон пошел, как он двинул, – жаловался Мельников.

– Хорошо, что так, а то вовсе мог бы изувечить, – проговорил Назаренко.

Звонарев встретил Борейко, когда тот возвращался к себе, держа бутылку денатурата в руках

– Я к тебе, Борис Дмитриевич. Меня Жуковский прислал поговорить с гобой

– Заходи, выпьем за компанию

Звонарев вошел в комнату Борейко.

– Полюбоваться хочешь на пьяного Борейко, молокосос? Смотри, издевайся, смейся надо мной, заслужил, понимаю.

– Бросил бы ты, Боря, водку. Право слово, лучше было бы тебе и нам.

Борейко продолжал молча пить.

– Ни за что ни про что избил Назаренко, артельщика с кашеваром…

– Так им и надо, чтобы не воровали.

– Ивана своего изувечил.

– Ивана? Не припомню что-то. Маленько разок ткнул его…

– Так, что в госпиталь его направляют.

– Зря я это. Сколько раз ему говорил – не подвертывайся мне под пьяную руку Нет, таки угораздило его, – искренне сокрушался Борейко.

– Тебя командир звал…

– Ну его! Он во всем и виноват. Поручил артельное хозяйство Чижу. Тот с Пахомовым приварочные деньги крадет, а паек ворует Назаренко с компанией. Надо же кому-нибудь порядок навести.

– Брось, Борис, пьянствовать, – уговаривал Звонарев, которого все больше возмущал Борейко.

– Брошу, если ты выпьешь этот стакан, – неожиданно проговорил Борейко. – Выпьешь, даю слово, спать лягу сейчас же. – И он налил Звонареву стакан. – Пей, как друга – прошу, пей, – с упрямством настаивал Борейко.

Звонарев минуту колебался, а затем, затаив дыхание, опрокинул в себя спирт.

– Ух, какая гадость, – с трудом проговорил он.

– Молодец, – пробурчал Борейко и, раскрыв форточку, выбросил оставшиеся бутылки.

– Пошли-ка своего денщика на кухню за огуречным рассолом да вели компресс мне на голову приготовить, я лягу спать. – И, сняв сапоги, Борейко улегся на кровать. Через минуту он уже храпел.

Звонарев поспешил к Жуковскому с докладом о достигнутых успехах.

– Что с вами, Сергей Владимирович, вас Борейко оскорбил? – бросился тот навстречу красному как рак Звонареву.

– Нет, заставил только выпить стакан спирта. – И Звонарев рассказал капитану все происшедшее.

– Идите до обеда отсыпаться, да примите нашатырного спирта – это помогает, – отпустил его командир.

Звонарев не замедлил последовать его совету.

Было за полдень, когда прапорщик проснулся с тяжелой головой. Первое, что он увидел, был Борейко – трезвый и мрачный.

– Вставай, Сережа, да одевайся скорее.

Когда Звонарев оделся, оба отправились к Жуковскому.

Борейко торжественно принес Жуковскому извинения по поводу своей утренней выходки.

– Вы бы, Борис Дмитриевич, поменьше пили, право, лучше было бы. И вам извиняться не приходилось бы, и мне вас журить. А то смотрите, что натворили: артельщика избили… – стал капитан перечислять преступления поручика.