Он оторвался от моего рта и прильнул к шее, трахая меня пальцами так, что я видела звёзды. И совершенно перестала что-либо соображать.

— Вик, — бормотала я, откинув голову назад. — Боже, Вик. Ооо… Боже…

Скользнув рукой ниже, я обхватила член и крепко сжала. Вик зашипел и прикусил кожу на моей шее, наверняка оставив след. Но мне было плевать. Я водила рукой вверх и вниз, всё больше распаляясь и жалея, что здесь нет долбаных презервативов. Я так отчаянно нуждалась в том, чтобы почувствовать его внутри себя.

— Давай, волчонок, — хрипло прошептал Вик. — Кончи для меня.

Свободной рукой он обхватил мою правую грудь, затем сжал сосок и начал перекатывать его между пальцами, заставляя меня хныкать. Когда Вик надавил большим пальцем на клитор, я взорвалась, сжимаясь вокруг его пальцев и громко постанывая.

— Хорошая девочка.

Вик растирал влагу у меня между ног, пока я приходила в себя. Открыв глаза, я наткнулась на его ухмылку. Она была тёмной, грязной и чертовски порочной. Вику определённо нравилось то, как я растеклась в его руках. Но ухмылялся он недолго, ведь я тоже подводила его к черте. Спустя от силы полминуты Вик смачно выругался, запрокинул голову и, содрогнувшись всем телом и глухо застонав, бурно кончил.

— Серьёзно? Какого хрена, Вик? — зло поинтересовался Алекс. — Ладно, у неё нет мозгов, но от тебя я такого не ожидал.

Он стоял в паре-тройке метров и смотрел на нас. И был ещё более взбешённым, чем обычно.

— Хватит, Алекс, — прорычал Вик, полностью заслонив меня своим огромным телом. — Просто заткнись и выйди отсюда.

Ему не пришлось повторять дважды. Дверь громко хлопнула, оповещая о том, что мы вновь остались наедине.

Вик подхватил мой подборок пальцами и произнёс:

— Надеюсь, ты не жалеешь. Потому что я — нет. Не нужно его бояться. Он не сделает тебе ничего плохого. Даже не скажет.

— Я не жалею, нет, — не раздумывая, ответила я. — Мне это было нужно. Спасибо тебе.

— Волчонок, — он усмехнулся. — Это я должен благодарить. С твоей стороны было щедро и смело вот так подкрасться ко мне. Я думал о тебе, когда дрочил.

— Правда?

— Разве я похож на лжеца?

Нет, он не был. Вик был немногословен и суров, но не злобен и уж точно не лжив. Если он не хотел о чём-то говорить, то просто молчал.

— Поцелуй меня, Вик.

— Искушаешь, волчонок.

— Но тебе это нравится?

Вместо ответа его губы сомкнулись на моих, отгоняя неприятные мысли. О моих родных, о Харонах, об Алексе и обо всём бардаке, который царил в моей жизни.

В этом поцелуе не было жара и напора. Не было голода. Лишь безграничная нежность. Насколько трепетная, что у меня сжалось сердце.