Хрусталёв хочет, чтобы его считали забавным преподавателем, и видно невооружённым глазом, как он пыжится над тем, чтобы его шутки имели успех. Они и имеют. У таких же недалёких, как он сам.

Я снова отворачиваюсь к окну и жду, когда назовут мою фамилию, чтобы узнать, кто сделает за меня всю работу — тема отвратная. Что толку изучать и анализировать то, от чего человечеству не дано избавиться? Вот именно.

— Андреева Арина и Волков Антон. Борисов Григорий...

Девчонка — это неплохо. Не придётся прибегать к угрозам.

Или...

— Ко всем своим недостаткам ты ещё и мусоришь.

Я с недоумением смотрю на отличницу, которая, примостив свою задницу на соседний стул и сморщив носик, копается в сумке. На ту самую отличницу, которая в поисках острых ощущений подкатывала ко мне пару дней назад.

Вот же засада.

— Отличница Арина, значит, — я смотрю в сторону преподавателя, пока девчонка протирает парту от табака влажной салфеткой, и замечаю, как Хрусталёв тут же отводит взгляд. Трусливый взгляд. — Как интересно.

— Это твоё, — девчонка засовывает салфетку в нагрудный карман моей джинсовки и смотрит на меня своими тёмно-зелёными невинными глазами: — Что тебе так интересно?

Я медленно приближаю своё лицо к лицу девчонки. Она не отшатывается, как в прошлый раз. Осмелела, выходит. Или подготовилась, что правдоподобнее, учитывая обстоятельства, которые нас свели. Вон как глаза решительно блестят. До чего же она назойливая. И глупая, раз с первого раза не дошло.

— И кто теперь из нас двоих больной на голову, отличница? — шепчу я ей на ухо. — Сдаётся мне, что ты, раз решила, что это сработает.

— Не понимаю, о чём ты.

Я резко поднимаюсь на ноги и иду к столу Хрусталёва. Интересуюсь у него раздражённо:

— Ну и на кой хрен ты пошёл у неё на поводу и поставил нас в пару?

— Антон...

— Я задал вопрос.

Хрусталёв на секунду поджимает губы, а затем начинает подражать менторскому тону, в котором нет-нет да проскакивают истеричные нотки:

— Я уверен, что тебе будет полезно поработать в паре с человеком, который уважает образование и тех, кто его даёт. Поэтому вернись на своё место, и мы начнём изучать новую тему.

Я усмехаюсь, качаю головой, а затем оборачиваюсь на отличницу, чтобы поймать её прищуренный взгляд.

— Изучайте новую тему без меня.

Я возвращаюсь за своими вещами, на что отличница шипит:

— Ты хоть представляешь, что могут подумать остальные?

— Ещё не дошло? Мне плевать, кто и что думает.

— Антон!

— Волков, если ты сейчас уйдёшь...

— То что? — усмехаюсь я, направляясь к выходу.

— Это станет последней каплей! Я буду вынужден пойди к декану!

Я замираю у двери, усмехаюсь и разворачиваюсь к Хрусталёву:

— Можешь заодно сходить на хрен. И Андрееву свою туда возьми, чтобы по дороге поговорить об уважении к образованию.

Мне нравится, что, пока я здесь, студенты опасливо затаили дыхание. Потому что в гробовой тишине хорошо различается возмущённое сопение назойливой отличницы. Очевидно, девчонка, как и я, привыкла добиваться своего и не терпит неудач. Впрочем, я и не таких обламывал.

Я усмехаюсь напоследок, толкаю дверь ногой и выхожу из аудитории под аккомпанемент мелочных угроз Хрусталёва, который малодушно решил их высказать не мне и негромко. Трус.

Открываю на телефоне сообщение от Филина и пишу ответ:

«Освободился раньше, скоро буду».

До нужного офисного здания я добираюсь за минут десять, паркую свою «девятку» и ещё через пару минут спускаюсь в подвальное помещение. Глаз приятно радует то, что оно выглядит прилично. То есть на ремонт и обустройство херова туча денег не понадобится.