– Майкл. Прошу, не говори со мной так. – Джил, прижалась лицом к его животу и беззвучно заплакала.

Она ехала в Майами, уверенная, что одержала вверх над Даниэлем Фонтейном…. Но все оказалось не так. И она не сказала Майклу все правды. А правда заключалась в том, что она любила своего мужа. Любила сумасшедшей всепоглощающей любовью, которую он так часто предавал. И она умирала от чудовищной боли, вспоминая его пальцы на рыжих волосах Вилар. И не могла понять, как он мог так поступить с ними, с их любовью, с их браком…. Ради нескольких минут удовольствия перечеркнуть все, что было между ними.

– Пошла вон, – не поднимая головы, рявкнул Фонтейн, узнав стук каблучков Дейзи Вилар, за дверью офиса.

Но наглая девица не остановилась и открыла дверь. Стук каблуков раздался совсем близко. Даниэль уныло смотрел на опустевший стакан в руке. Бутылка, которая стояла рядом, была так же пуста.

– Вы только посмотрите, наш несгибаемый магнат напивается в одиночку, спрятавшись от мира в своем кабинете. – насмешливо проговорила журналистка, присаживаясь на край стола. – Тебе не кажется, что траур по распавшемуся браку несколько затянулся? Выглядишь ужасно и пахнешь так же.

– Я тебя не приглашал. Проваливай, Дейзи.

– Я никуда не уйду. Ты же знаешь, что я настойчивая и беспринципная, когда дело касается тебя.

– Ты уже все сделала, что могла. – Дин поднял на Вилар мутный опустошенный взгляд. – Ты разрушила мою семью.

– Поверь, это сделала не я. Мне неприятно видеть тебя таким, Даниэль. Ты всегда казался сильным, несокрушимым и толстокожим бессердечным ублюдком. Что же случилось? Кто это слюнтяй и размазня, проливающий слезы за бутылкой и тоскующей по сбежавшей к брату женушке? Где твое самоуважение, Дин? Мужская гордость, черт возьми.

– Мне плевать на гордость. – зарычал Даниэль, презрительно скривив губы. – Что ты можешь знать? Я простил бы ей самого Сатану, дай мне она хотя бы один шанс. Но она любит его. Ты можешь пускать в печать свою бомбу. Мне уже все равно. Давай, Дейзи, добей меня. Я больше не собираюсь идти у тебя на поводу. Это точка.

– Что ж, Даниэль. Ты прав. Пора миру узнать правду и лживом благополучии и фальшивых семейных ценностях Фонтейнов.

Майкл рассеяно скользил взглядом по случайным лицам прохожих, неспешно возвращаясь в квартиру, которую снял на прошлой неделе. Джил заявила, что больше не хочет жить в особняке, где все напоминало ей о прошлом, и он, как всегда, не смог устоять.

Последние три месяца он только и делал, что потакал всем капризам своей липовой любовницы. Когда месяц назад Даниэль Фонтейн подписал бумаги на развод, девушка стала совсем невыносимой. Нет, она не выглядела несчастной, не плакала, не говорила о Даниэле, не была подавленной или грустной. Но ее буйная активность и чрезмерная наигранная жизнерадостность действовали на нервы Майкла. Он понимал, что за всей этой бравадой, скрывается неуверенность и боль, и старался терпеть. Ждал, что пройдет время, и Джил придет в себя, но этого не происходило. И Майкл не знал, как ей помочь справиться и вернуться в нормальное русло.

Он преодолел почти половину пути, когда вдруг заметил, что прохожие как – то странно себя ведут. Совершенно незнакомые ему люди останавливаются перед ним, и провожают долгими взглядами, когда он проходит мимо. Нахмурившись, Майкл посмотрелся в витрину магазина. Может, он не смыл краску с лица, когда закончил работу в мастерской? Но нет, все в порядке. Натолкнувшись на знакомого бармена из бара, в котором он частенько любил пропустить стаканчик, Майкл не удержался и спросил.